Раутборд Шугар - Сладость мести

Тенди с ее остриженной до плеч гривой волос мышиного цвета, с обрюзгшим торсом, раздавшуюся на добрых двадцать фунтов, совершенно невозможно было узнать. Она прошла по зеленому мраморному холлу Беддл-Билдинга через плотную фалангу охранников, частично одетых в штатское, частично — в спортивную форму Беддловской службы безопасности. Ее записали в журнал прихода и ухода, выдали пластиковый пропуск за подписью охраны, который тут же прикололи к лацкану мрачного летнего платья. Все в полном соответствии с инструкциями Арни Зельтцера. У нее была назначена встреча. Ее проводил наверх коренастый коротышка-охранник, габардиновый синий костюм которого сбоку был оттопырен пистолетом в кобуре. На пару они вознеслись на сто двадцать пятый этаж, где рядом с кабинетом Кингмена Беддла находилась рабочая комната Арни Зельтцера.

С мрачным выражением на лице она вышла из дверей лифта и немедленно оказалась в эпицентре урагана деловой активности, на центральном пульте управления программой расчленения и потрошения кингменовской империи. Он всю ее сейчас спускал по дешевке, только для того, чтобы сохранить для себя «Кингаэр» и «Всемирную службу новостей». Находившаяся в его личном владении часть Беддл-Билдинга и та по трансферу была передана Гордону Солиду в обмен на звонкую наличность. На очереди стояла «Кармен».

Где-то на Лазурном берегу оставалась Сириэлл. Он не говорил с ней фактически со времени смерти Флинг, а точнее с момента своей блиц-поездки в Японию, куда он отвозил «фальшивого» де Реснэ. Откуда Мишима мог все узнать? Дьявольщина! Мишима и его банда ростовщиков-ЯКУДЗА отомстила моментально. Токийское братство головорезов и убийц молниеносно и в полном объеме произвело расчет: квази-самоубийство за квазишедевры де Реснэ кисти Отто Убельхора.

Кингмен слишком долго дергал за усы спящего тигра и танцевал в обнимку с дьяволом. Убийство Флинг стало предостережением и одновременно актом отмщенья со стороны принципиальных якудза, посланник которых носил свою татуировку с гордостью не меньшей, чем иные носят роскошные одеяния. С фотографии на мужа глядела своими невинными глазами Флинг. «Око за око, жена за бесчестье». Кодекс Якудза-Хаммурапи!

В кабинет Арни Тенди провел другой охранник. Охрана — дальше некуда! Она уселась и достала ручку «БИК», чтобы расписаться в бумагах, быстро и без хлопот лишающих ее сети популярных маникюрных заведений, существующих — так по крайней мере представлялось ее все более путавшемуся сознанию — уже миллион лет. Арни, когда она вошла, ограничился лишь кивком головы — он лез из кожи вон, выполняя пулеметную очередь приказаний, лаем вылетающих из смежной комнаты, кабинета, который Кингмен не покидал со времени похорон Флинг, здесь же принимая душ и коротая ночь, совсем как Гитлер в своем бункере в последние дни Второй мировой войны.

Кингмен, такой же красивый, несмотря на новые морщины, избороздившие его напряженное лицо, работал, склонившись над рульмановским столом, за спиной — «Садовый пруд» де Реснэ, жирное переплетение дрожащих постимпрессионистских мазков, сбоку — гладкий и кричащий, спирально уносившийся в небо Бранкузи на своей тиковой подставке.

Когда Арни, с очередной срочной миссией, вихрем вынесся из собственного кабинета, Тенди отложила на стол свой «Бик», — руки у нее по-прежнему были в непритязательных черных перчатках, которые она впервые надела в день прощания с Флинг. «Не нужно было ее знать, чтобы любить, — писала Сьюки в утреннем выпуске „Дейли сан“. — Она пробудила струну в душе нации. Ее будет очень недоставать. О ней будет радостно вспоминать. Она в каждом дуновении аромата „Флинг!“, а убийца ее — он будет найден и понесет заслуженное наказание. Навеки Флинг!»

Тенди молча встала, собираясь с духом, огляделась. Не было никого, да и есть ли сила, способная сейчас остановить ее? Из кабинета Арни она тихонько двинулась в личное убежище Кингмена через внутреннюю, чуть приоткрытую дверь. Кингмен даже не услышал, как Тенди, оставшаяся без наблюдения, переступила порог. Она постояла несколько мгновений, пристально рассматривая человека, которого любила и который обманул ее, хотя она целые десять лет была верна ему, как собака. Застигнутый врасплох, он какое-то время глядел на нее снизу вверх, не узнавая, а когда узнал, отмахнулся, как от неприятного воспоминания. Ему надо было закончить что-то важное.

— А, Тенди, это ты. Ты ужасно выглядишь! Как ты сюда попала? Я могу выделить тебе минуту.

Она почувствовала себя оглушенной и опустошенной. Он даже не сразу узнал ее!

— Как можешь ты продавать мою компанию? — заорала она ему в спину.

— Мою, а не твою компанию, Тенди. Сядь и заткнись. Я занят.

Занят. Он всегда был занят. Слишком занят, чтобы разговаривать с ней. Чтобы жениться на ней. Чтобы проводить с ней время не только в постели. Она отдавала ему себя всю, без остатка, лгала для него, терпела побои, даже спала с другими мужчинами, чтобы угодить ему. Была тайной любовницей его самых грязных секретов. «Я же человек, слышишь, ты, подлый эгоист? — подумала она истерично. — Ты погубил меня. Ты погубил мою подругу Энн. Использовать и выбросить на свалку — не таков ли девиз Кингмена Беддла?»

Она взглянула на его мягкий курчавый затылок. Кто-то должен его остановить, пока он точно так же не обошелся с другими людьми!

Он сломал ее жизнь. Цинично и зверски. А ведь когда-то он доверял ей самые страшные свои тайны, так безумно она его любила. Что ему стоило хоть иногда бросать ей жалкую кость — в виде отступного? Все, что от него требовалось — прикоснуться к ней. Он и коснулся, все нормалек. Любая сделка, до которой он имел касательство, становилась золотой. Любой человек, облагодетельствованный его прикосновением, превращался в ничто.

У нее никогда ничего не наладится, пока он расхаживает по земле! Она не будет чувствовать себя спокойно, пока его портретами пестрят первые страницы газет, пока он смеется с телеэкрана, пока он дурачит эту планету! Ей захотелось, чтобы он просто сгинул. А уж потом, может быть, она соберется с силами и перестанет ненавидеть его… и любить.

Тенди подняла со стойки гладкий на ощупь (даже сквозь перчатку) бронзовый шедевр Бранкузи и, собрав в правой руке всю свою силу, яростно обрушила образец современной авангардной скульптуры на затылок Кингмена Карни Эббла Беддла, оставив на нем глубокий рваный след — ни дать, ни взять жирный красный мазок с висевшего у него за спиной «Садового пруда» де Реснэ. Хруст, еще один тяжелый удар, второй, третий, это было все, на что она оказалась способна.