Подарок принцу химер - Катерина Траум
Чёрт, Рид, что ты вообще хотел от неё⁈ Она — жертва, рванувшая когти при первой удачной возможности! И не придумывай то, чего не было! Не было никаких искорок в зелёной радужке выразительных глаз, не было никакого напряжения, не было с её стороны ничего, кроме притворства, вызванного жаждой свободы. На которое ты так легко повёлся…
Продолжая ругать себя, я вёл машину, изредка поглядывая на стрелку в смартфоне. Китти (или, по крайней мере, её гаджет) не двигалась, но всё могло измениться в любую секунду, а потому я вжимал в пол педаль газа всё сильней, хоть «BMW» уже и кидало на поворотах, а колёса проскальзывали по гололедице. Помимо злости и явной обиды от этого обмана внутри разгоралась лесным пожаром тревога за эту глупую девочку.
Если только я сейчас найду брошенный телефон… Если только она уже в лапах латиносов… Нет, не надо об этом думать. Но чёрт, тогда пойду прямиком к Амадеусу и выменяю её обратно хоть на всю территорию химер в городе.
А если это и был его план? Но откуда он мог знать, что я моментально влюблюсь в эту девчонку?
Что, твою мать? Нет-нет-нет. Случайно вырвалось. Глупость какая.
Здание было очень старым, давно не знавшим ремонта, с обсыпающейся бетонной крошкой лестницей. По которой я взлетел, едва касаясь ступеней, подгоняемый всё возрастающей тревогой. Наверное, сильней я волновался только когда Дженни пошла на разборку с каким-то одноклассником, наотрез отказавшись от моей помощи (и, к слову, знатно отхреначила парня вдвое выше себя. Моя школа, ха). Но если сестрёнка только выглядела в свои четырнадцать беззащитной и слабой, то Китти точно не производила впечатления той, кто способен оказать существенное сопротивление нападающим.
Стрелка на экране телефона указывала на одну из серых деревянных дверей. Без всяких сомнений я затарабанил по ней кулаком, готовый вышибить, если мне не откроют через минуту, но этого делать не пришлось.
— Эйден? — в мятно-зелёных глазах застыло удивление. — Ты что здесь делаешь?
— У меня тот же вопрос, — не желая показывать степень своего облегчения, я бесцеремонно толкнул Китти в квартиру и захлопнул эту мышеловку, заходя следом. — И ещё один: ты всё-таки усиленно ищешь способ сдохнуть? — мой голос стал похож на шипение: ей удалось-таки разбудить не самую благоразумную часть сущности потомственной химеры.
* * *
От такого резкого толчка я непроизвольно отшатнулась к дверце шкафа в тесной прихожей. Вжалась лопатками в опору позади, с замершим сердцем наблюдая, как принц химер закрыл дверь и одним рывком преодолел разделяющие нас полшага. От него исходили поразительные флюиды опасности, о которой вопила интуиция, но я не могла заставить себя шелохнуться. Его синие глаза казались абсолютно черными, и они были так близко, что каждую клеточку тела словно связало стальной шипастой проволокой.
Я застыла, но не от страха — от откровенного голода во взгляде, от того, как шумно он дышал, от тех феромонов, что исходили тонким ароматом от его кожи, смешавшись с уже таким знакомым освежающим одеколоном. С огромным трудом вспомнила, что он ждал ответ, но горло отказывалось подчиниться. Эйден вжал кулаки в шкаф за моей спиной, словно заковывая меня в плен своих рук, при этом даже не касаясь: достаточно подчиняющего взгляда.
— Я же сказал ещё вчера, что не дам тебе причинить себе вред, — он был всё ближе, и я уже ощущала жар его тела, а дыхание с примесью табака и ментола обжигало кожу.
Эйден слегка наклонил голову, словно насмехаясь, и я не сразу поняла, для чего. Я приоткрыла рот для ответа, которого всё равно не было в голове: никаких мыслей не осталось кроме безумного желания ощутить себя в его руках по-настоящему.
Возможно, моя мольба отразилась в глазах, а может, Эйден и сам больше не мог сдерживать это притяжение, что так настойчиво тянуло нас навстречу друг другу, треща электромагнитными искрами между почти соприкасающимися телами. Движение резкое и абсолютно синхронное, когда последнее расстояние исчезло вместе с кислородом из лёгких, а его горячие сухие губы обрушились на мои в собственническом поцелуе. Это было словно цунами, волной смывающее любые разумные доводы вроде «вы знакомы всего пару дней!» и «это же принц банды отмороженных химер, дура!».
Всё исчезло, потеряло смысл, кроме этих требовательных губ, так нагло впивающихся в мои; кроме толкнувшегося в рот языка, исследующего меня изнутри; кроме неожиданно оттянувших нижнюю губу зубов, словно пытаясь съесть. Так меня точно никто не целовал, и я знала — не поцелует, это словно выжигать своё клеймо, словно ставить свою печать, словно подчинять себе до последней крупицы воли. Никогда ещё мне не сносило голову настолько, что я без всяких сомнений отвечала, нисколько не уступая в настойчивости, уверенно притягивая Эйдена к себе за шею. Хотелось раствориться в нём, в этом моменте, в его крепких руках, сжимающих мою талию. Сердце устроило карнавал в груди, а уши заложило, погасив все звуки и уничтожая мир вокруг. Цунами ощущений волной опускалось всё ниже, скручивая в горячий комок все внутренности.
— Чёрт возьми…
7. Мохнатозадая проблема
— Чёрт возьми, — глухо прошипел Эйден, на мгновение оторвавшись, чтобы только прижать меня к шкафу ещё плотней, словно боясь, что я могу вырваться — не стала бы, даже если бы меня попросили.
Я откинула голову на дверцу, и его губы тут же оказались на моей шее, втягивая в себя кожу почти до боли, срывая мой лёгкий вскрик, больше похожий на нетерпеливый стон. Прикрыла глаза, полностью погружаясь в непередаваемое ощущение, когда кости плавились, а колени дрожали, не выдерживая того огня, что обжигало меня его сбивчивым дыханием.
Нестерпимо горячие ладони на моей талии приподняли майку, пробрались под тонкую ткань, а губы спустились ниже к ключицам — и боже, я не могла сопротивляться, не хотела и не собиралась. От каждого касания принца кожа горела, покрываясь мурашками — дикий контраст, от которого пульс становился одним сплошным ударом. Чисто на голых инстинктах мои руки взлетели на сильные плечи, впиваясь ногтями в кожаную куртку.
— Эйден…
Я не знаю, что хотела сказать этим зовом, и просто наслаждалась его именем, произнесённым в этот момент, отражающимся от стен и разливающимся в груди яркой радугой. Знала, что ему понравилось — хриплый рык, прежде чем снова сплестись в поцелуе, говорил
