Ты выбрал её (СИ) - Лейк Оливия
Я запомнил слова матери. В них было много тайных смыслов. Я ведь по натуре человек холодный и практичный, но в моей жизни была самая большая страсть — работа. Потом случилась вторая — Алиса. Потом случилась любовь — дочка. И Оля… Ее не знал, куда отнести: она не завладела моим сердцем сразу и не зажгла меня с первого взгляда. Постепенно, медленно, шаг за шагом сближались. Что из этого вышло? Развод…
Пятого октября я ждал Олю у дверей Хамовнического отдела загс. Шесть лет назад именно здесь расписались. Погода была необычайно хороша, даже странно, учитывая мутный сумрак внутри самого себя. Ветер, дождь, холод — это бы подошло. Я увидел Рендж Ровер, паркующийся на свободном месте. В свое время Алиса даже не явилась на заседание суда. Нас развели быстро, ребенка оставили со мной. Оля даже не опоздала.
— Привет, — холодно кивнула и, не оглядываясь, пошла вперед. Хорошо выглядела: здоровый румянец, ясные голубые глаза и густые вьющиеся волосы до середины спины. Я чуть улыбнулся, увидев на ней кожаную косуху и массивные ботинки. Бунтует. Гибкая, стройная, хрупкая. С внешностью юной девушки, нежели женщины и матери. Ей шло. Это не казалось гротескным желанием омолодиться. Возможно, она таким образом провела черту под всеми своими обязательствами. Она с подросткового возраста жила для других: больная мама, потом мы с Соней. Вероятно, теперь будет жить для себя.
— Возможно, кому-то из супругов, есть что сказать? Время на примирение? — сотрудница загса осмотрела нас поочередно.
Оля сидела на стуле, равнодушно закинув ногу на ногу. Моего взгляда избегала. Я же напротив глаз от нее не отводил.
— У нас нет общих детей, — ее голос звучал с непривычно жесткой иронией. — Нет общего имущества и нет желания видеть друг друга. Все что нажили за шесть лет, — развела руками. — Думаю, достаточно для развода.
Женщина отвела глаза, смущенная саркастичным, но непримиримым тоном. Я усмехнулся. Над последним пунктом я бы поспорил.
— Проверьте ваши данные и подпишите актовую запись, — сухо велела сотрудница. Больше не пыталась нас примирить.
Через двадцать минут бюрократии мы вышли чужими людьми. Шесть лет близости и душевности оказалось до обидного легко разорвать. Одна пустота осталась. И не факт, что ее можно заполнить.
— Оль, подожди, — догнал стремительно удаляющуюся тонкую фигуру. Мне названивала Алиса, но сейчас она казалась лишней. Потом. Это наши с женой… бывшей женой последние минуты. — Я хотел о Соне спросить.
— А что тут спрашивать? — вздернула бровь. — Очевидно, общение с матерью пошло ей в прок. Я не буду лезть, не волнуйся. Совет вам всем да любовь, — развернулась и ушла, но неожиданно замерла на выходе и быстро вернулась.
— Я не знаю, какая мать получится из твоей будущей жены. Хотя нет, знаю — хреновая, — бескомпромиссно заявила. — Нормальная не бросает новорожденную дочь. Но, говорят, людям нужно давать вторые шансы. Ты дал, твое право.
— Оля… — мне захотелось обнять ее. Слишком хорошо знал: когда вот так лихорадочно горят глаза, значит, нервы на пределе. Это бывало редко, до того, как я разрушил наш хрупкий мир. Потоптался в ее душе.
— Но ты просто обязан быть хорошим отцом. Ты нужен Соне! — выдохнула и снова развернулась, уходя.
Я не дал: поймал ее руку и аккуратно к себе привлек. Не интимно, но как родную.
— Возьми, — отдал конверт с документами. — Это трастовый счет: сделал на твое имя и для дочери тоже. Думал, вдруг что со мной… Чтобы вы не нуждались.
— Не нужно, — одними губами прошептала, высвобождаясь из моих объятий.
— Оль, возьми. Там не так много. Я ж не олигарх, — и засунул документы в сумочку. Затем отпустил. Она уходила. Я смотрел вслед и прощался…
Глава 11
Глава 11
Оля
Я приехала на работу. Бок даже через сумку жгло свидетельство о разводе. Я убрала ее подальше, окунаясь в рутину повседневных дел. Сегодня динамическая пауза выпала мне: мы с классом в составе пяти человек пошли во двор. Погода нереально баловала: в такую только целоваться под желтеющими кронами лип или гулять за ручку с любимым. Возможно, я еще открою для себя эти прелести. С Русланом у нас абсолютно не было конфетно-букетного этапа. Романтику влюбленности мы проскочили в бешеном ритме его расписания и моей заботы о его дочери. Да, я запретила себе думать о Соне, как о своей. Теперь я свободна и могу пробовать новое. Любовь. Семья. Материнство. Только так, чтобы я была не винтиком, вставленным в функционирующий организм, а системой, образующим элементом, важной составляющей, без которой все пойдет прахом. В семье Гордеевых меня слишком легко заменили. С реально нужными так просто не выйдет…
— Привет, — улыбнулась в телефон. Марина звонила, подруга по институту. Именно ее я навещала в Бурденко, когда встретила Руслана и Соню. После аварии и реабилитации мы с Мариной стали подругами. Она правда три года назад замуж вышла и в Питер уехала, но мы иногда созванивались. Ей одной из первых дала новый номер телефона. — Дела так себе. Я теперь официально разведенная.
— Слушай, Оль, — взбодрилась Марина, — а приезжай в Питер. Я центр по реабилитации детей с ОВЗ открываю. Мне просто необходим грамотный специалист, которому могу доверить руководство.
— Марин, я даже не знаю… — предложения огорошило.
— Подумай, Оль. Подумай. Ты мне нужна!
Над предложением Марины размышляла пару дней. Что меня, собственно, держит в Москве? С мужем развелась. Дочери у меня, получается, больше нет. Только работа, но я не единственный педагог, да и помогать детям прекращать не планирую, просто здесь мне тяжело, здесь мое прошлое, а я хочу смотреть в будущее. Москва слезам не верит, но я больше не верю ей. На предложение подруги я ответила да.
Дальше меня завертело и закрутило. Некогда было грустить и печалиться. Я написала заявление, выставила на продажу квартиру и, дорабатывая положенные две недели, собирала нехитрый скарб.
Попрощавшись со своим прошлым окончательно, загрузила вещи в машину и поехала в Северную столицу. У меня было в планах купить квартиру, очень надеюсь, что денег с продажи московской хватит, но пока сняла приятную евро-студию недалеко от новой работы.
Дом хоть и старый, но ремонт свежий, приятный, современный. Светло — это главное, уют я добавлю сама. Любимым местом в квартире стал небольшой французский балкончик: холодным осенним утром я варила жгучую арабику и с чашечкой из костяного фарфора выходила встречать новый день. Неважно, что дождь, пасмурно и влажная взвесь холодила лицо. Мне было хорошо. Я вырвалась из клетки. Нет, это не мой брак и материнство. Это несбыточные надежды и мечты. Людям свойственно ожидать чуда. Со мной не случилось, бывает, но я переживу. Теперь кажется, что все эти годы любила мужчину, который не мог или не хотел полюбить меня. Больше не было злости, только тихая грусть. Это пройдет. Все проходит.
Уже в Питере, обосновавшись в новой квартире, я занялась изучением трастового счета. За шесть лет брака Руслан положил на мое имя четыре миллиона. Переболев, я смогла трезво рассудить и не бросаться заявлениями, что мне ничего не нужно от бывшего. Даже горько шутила про себя, что это он зарплату мне складывал: услуги няни, домработницы и любовницы оплачивал. Глупость, конечно, но я имела право так думать. Пусть эти деньги послужат про запас — на новую жизнь.
— Как у нас дела? — зашла в один из классов. Ремонт практически закончился, осталось покрасить стены. Рабочие работали резво, но я предпочитала контролировать. Я легко перевоплощалась из директора в педагога, затем в завхоза и обратно. Взялась за новый центр с энтузиазмом, как к собственному детищу. Мы с Мариной совпали в нашем видении и концепции, теперь много работали.
— Как пахнет краской, — сморщилась. Удушливый запах. К горлу подкатила дурнота, ноги подкосились, в голове туман…
Глаза уже открыла в карете скорой помощи: надо мной встревоженное лицо подруги, рабочих и фельдшера.
