Телохранитель для Снежной Королевы - Эмма Райц
«Френдзона. Добро пожаловать…» – разочарованно подумал Скай и скривился как от зубной боли.
– Уверен, совсем скоро чёрная полоса в твоей жизни закончится, и ты снова станешь счастлива.
– Надежда умирает последней, – Юля аккуратно отстранилась, поправила волосы и тонкий свитер и снова посмотрела на Кострова: – Всё, сдаём ключи и едем домой. Дальше я сама…
– То есть? Мой график с тобой расписан до середины января.
– Знаю, – Белинская кивнула. – Но мне больше никуда не нужно. Да и не хочется. Так что у тебя, можно сказать, лишний месяц отпуска. Тем более, Новый год не за горами, зимние каникулы. Будем считать это моим прощальным благодарственным подарком тебе.
– Да прекрати, а? Юль, остановись. Иначе совсем скатишься в чёрную депрессию в четырёх стенах, – Скай негодующе скрестил руки на груди. – Если мой график оплачен, ну… Не знаю, придумай себе какие-нибудь развлечения на декабрь. Шопинг. Спа. Хочешь, к родителям тебя отвезу?
– Да я уже по горло в ней, в чёрной депрессии. Нет, Паш. Спасибо… Я себе заказала тур в Тай. На неделю. Улечу, высплюсь в новогоднюю ночь, а потом буду сидеть у бассейна маленькой виллы, лопать фрукты и читать книжки про любовь, – Юля, всхлипнув, рассмеялась. – Глядишь, поверю, что она и правда где-то есть…
– Глупая, конечно есть! – он сам не понял, как притянул Белинскую к себе и снова крепко обнял, уткнувшись носом в её макушку.
– Я буду скучать, – прошептала Юля, покрываясь бесконечными мурашками от его тёплого дыхания, коснувшегося её волос. – Очень-очень…
В памяти Снежной Королевы промелькнули обрывки её пьяного купания в пруду и их с Костровым нечаянный поцелуй, а потом – её давний жаркий сон.
«А может…» – она подняла грустный взгляд на Павла, всмотрелась в его глубокие голубые глаза, окружённые лучиками тонких морщин, скользнула ниже, к еле заметно приоткрытым губам, жёстким, по-мужски красивым. Ладони Юли по лацканам его пиджака вспорхнули вверх, к крепкой шее. И они оба замерли, словно кто-то нажал на паузу, остановив кадры фильма.
Скай пытался прочесть в холодно-зелёных глазах Юли хоть какой-то намёк, призрачный допуск, хоть что-то, что позволило бы ему продолжить. Но кончики пальцев, не дожидаясь решения хозяина, коснулись щеки Белинской, линий её скулы и подбородка, плавно приближаясь к губам в глянцевой броне нежно-розового блеска. Костров, проигрывая эту битву самому себе, свёл брови и склонил голову, но остановился в нескольких миллиметрах от поцелуя. Зрачки Юли резко расширились, длинные ресницы задрожали, и в последний момент она немного повернула голову, прижавшись виском к его скуле и колючей от короткой щетины щеке.
– Я не должна… – еле слышно прошелестел её голос.
– Ты никому ничего не должна, – хрипло ответил Скай, через силу сглотнув сжавшейся гортанью.
– Я хочу домой.
– Поехали.
* * *
Под занимающийся снегопад Костров два часа бродил по ночному парку на радость своему псу. Тот, скуля от восторга, носился между деревьями, кувыркался в опавшей листве, подхватывал мощными челюстями каждую попадавшуюся ему палку и всеми способами старался привлечь внимание хмурого хозяина. Но Скай нехотя швырял в темноту светящийся мяч и подолгу зависал в тяжёлых мыслях, не переставая курить одну за одной свои крепкие сигареты.
Холода Павел не ощущал, то и дело возвращаясь в фантазиях в пустой кабинет, где они с Юлей могли сегодня шагнуть навстречу друг другу, но какая-то невидимая преграда не позволила каждому из них вырваться из горьких оков. Очнувшись, Скай вдруг понял, что уже несколько минут не видит и не слышит пса. Светящийся мяч тоже исчез.
– Эй! Пушок! – он встревоженно оглянулся вокруг. – Бандит, ты куда спрятался?! – Костров громко свистнул и пошёл обратно, всматриваясь в темноту.
Снег усиливался, а Пушок не отзывался. Внезапно откуда-то сбоку раздался шорок, за ним – рычание, а потом – жалобный скулёж.
– Ты чего там делаешь?! – подбежав к огромной тени, напоминавшей своими размерами кане-корсо, Костров достал из кармана смартфон и включил подсветку.
Пушок, видимо, что-то учуяв, разрыл нору, притаившуюся в густом кустарнике, и добрался до крепко спавшего ежа, который негодующе отомстил незваному гостю, ткнув в любопытную морду иголками.
– Дурилка… – Скай защёлкнул поводок на ошейнике и потащил скулящего от боли пса в сторону дома.
Поцарапанный нос припух, и Пушок неприкаянно бродил по квартире, но, услышав шуршание корма, забыл о боли и резво принялся за поздний ужин. У Кострова аппетита не было, поэтому он просто уселся рядом с псом на пол и закурил очередную сигарету. Но под языком неприятно защипало, и Скай без сожаления швырнул её в мойку.
После недолгих раздумий он отправил сообщение Сатиру:
– Свободен?
– В одиннадцать вечера? Угораешь?
– Мне надо выпить. Как следует.
– Еду.
Несмотря на значительную разницу в характерах и взглядах на жизнь, Костров и Майоров дружили «крепко». И если первый был скорее любителем узкого круга общения и приятных мужских посиделок под дорогой алкоголь и ненавязчивые разговоры, то второй на постоянной основе пользовался услугами дорогих эскортниц, громко и пошло шутил, обожал чёрный юмор о ранней смерти вояк и мог уйти в мощный загул на неделю, пока не получал очередное задание, требовавшее включить мозг и погасить любые эмоции.
Уже через час раздалась бодрая трель домофона, а через минуту Майоров довольно ухмылялся другу, звеня увесистым пакетом.
– Что отмечаем?
– Скорее поминаем…
– Кого? – избавившись от куртки и обуви, Константин сунул счастливому Пушку в зубы копчёное свиное ухо и прошествовал на кухню.
– Мужское эго телохранителя, – хмыкнул Скай.
– Блондинка отшила?
– Не прям чтобы отшила… Хотя, наверное, да, отшила.
– Да и забей хер, – Сатир пихнул Кострова на стул и по-хозяйски полез в шкаф за стаканами и в холодильник за льдом. – Закажи себе похожую на неё и закрой гештальт.
– Не хочу. Может, не знаю, ещё раз попробую…
Майоров завис с бутылкой виски в руках:
– Даже так?
Скай с отчаянием во взгляде упёрся затылком в стену и уставился в потолок под громкий хруст свиных ушей, потому что Пушок одним не ограничился и залез в пакет, разворошив
