Одри Хэсли - Доверься сердцу

Оформление комнаты было решено в черном и красном цвете. В столовую вела дверь в форме арки. Заглянув туда, Петер увидел квадратный обеденный стол и четыре кожаных стула. Прямо над столом висел красный светильник в восточном стиле.

На полу гостиной лежал красный прямоугольный ковер, вокруг которого расположились мягкий диван и несколько кресел из черной кожи. Перед ними стоял журнальный столик с латунной статуэткой борзой. Ни журналов, ни пепельницы.

Маленький телевизор спрятался на полке в левом дальнем углу, справа находился встроенный стеллаж-бар с перевернутыми вверх дном чистыми бокалами. Два высоких медных торшера с красными абажурами, украшенными бахромой, стояли по обе стороны дивана. Несколько сделанных углем набросков, изображающих обнаженные фигуры, глядели на Петера со стен.

Черно-красная гостиная Илоны сначала привела Петера в тихий ужас, но потом… Через пару минут он почувствовал себя вполне комфортно в этом царстве медленно надвигающихся сумерек.

– Великолепно! – воскликнул он. – Эта гостиная похожа на вас. Такая же… – он поискал слово, – экзотическая!

Илона посмотрела на него с легким недоверием, но ее глаза заблестели…

– Я только недавно обновила ее. А скажите, Петер, хотели бы вы иметь такую же комнату в своем доме?

– Нет, – честно признался он. – Но это вовсе не означает, что мне не нравится ваш вкус.

Она засмеялась.

– Вы просто очень вежливый человек. Но не бойтесь, – при работе с клиентом я всегда учитываю его индивидуальность. Просто здесь живу я. Один из моих гостей как-то сказал, что из всего этого, – она обвела рукой комнату, – так и прет мой дикий, необузданный нрав. Нахал, верно? А вы не хотели бы высказать свое мнение об этом, Петер? – В ее голосе звучал вызов.

– Никто не может отнять у вас права воспринимать жизнь в ярких, контрастных тонах, – ухмыльнулся он.

Илона с улыбкой покачала головой, и ее серебряные серьги-кольца кокетливо зазвенели.

– А вот вы представляете собой классическое сочетание черного с белым.

– Вы так считаете? А я всегда считал, что мне ближе все оттенки серого.

– Это ужасный цвет. Он подходит разве что для глаз одного моего знакомого.

Илона снова скользнула по Петеру раздевающим взглядом, и если бы его руки не были заняты многочисленными пакетами с едой, то, возможно, он снова схватился бы за свой спасительный галстук.

– Куда мне все это положить? – досадливо пробормотал он, указывая подбородком на свой груз.

– О, извините, сюда, – потащила она его к арке, – кухня у меня примыкает к столовой.

К великому облегчению Петера, маленькое помещение, размерами больше напоминавшее камбуз, использовалось, судя по всему, по назначению. Тут преобладали черно-белые тона. Черные полки на стенах, кафельный пол в шашечку, белые шкафчики. Дверь, впрочем, представляла собой вращающийся турникет, – Илона и здесь применила свое неординарное видение интерьера.

– Складывайте все это на стол, – скомандовала она. – Так, вы очень любезны. Ну, а что вы думаете о моей кухне? Надеюсь, она-то вам по вкусу?

– Здесь вполне уютно, – сказал он не слишком уверенно. – Хотя… я предпочитаю темно-синий цвет.

– Я это учту, – улыбнулась Илона. – Хотите посмотреть окрестный пейзаж? Откройте вон ту дверь позади вас.

Петер прошел в очередную арку и оказался на застекленной веранде. Солнечные лучи буквально пронизывали просторное помещение. Диван с красной бархатной накидкой и белыми подушками ярко выделялся на фоне черных стен и пола.

Это ее мастерская, легко догадался Петер, увидев мольберт и разбросанные повсюду тюбики с красками. Его внимание привлек холст, натянутый на мольберте и прикрытый куском материи… Может быть, это портрет Ульриха?

Он почувствовал непреодолимое желание увидеть работу Илоны, но… Вдруг она рассердится? Пришлось, мельком бросив взгляд на соседние коттеджи, возвращаться на кухню.

– Вы когда-нибудь писали горные пейзажи? – спросил он.

– Пыталась пару раз, но, увы… Нет, я берусь только за то, что делаю хорошо. И если знаю заранее, что смогу это продать.

– Например, обнаженную натуру?

– Именно. Да, кстати… Вы так и не ответили, согласны ли позировать мне.

– Не знаю. Я еще не решил.

– Хорошо, не будем торопиться… Поговорим об этом немного позже. А сейчас, простите, я займусь ужином. Франц обожает мой творожный пирог. Почему бы вам пока не занять себя чем-нибудь? Полистайте книги по живописи, посмотрите телевизор.

– А не могу ли я чем-нибудь помочь?

– Ах, обманщик! Вы же говорили, что ничего не умеете. – Как видно, она решила немного поддразнить его.

– Но вы же не поверили… Что ж, теперь буду держать язык за зубами.

– Прекрасно! Ну, великий кулинар, снимайте пиджак и этот несносный галстук. Будем надеяться, что вам удастся почистить овощи, не причинив себе вреда.

Петер с энтузиазмом засучил рукава.

– Готово! – торжественно объявил он пятнадцать минут спустя.

Конечно, только полный глупец может получать удовольствие, занимаясь чисткой овощей. Но это случилось… Причем он испытывал гораздо больше гордости, чем тогда, когда заключал выгодную в финансовом отношении сделку. Оказывается, держать в руках кастрюлю с умело очищенным картофелем намного приятнее, чем, допустим, конверт с только что приобретенными акциями.

– Что еще делать? – спросил он с нетерпением.

Илона окинула его испытующим взглядом.

– Пожалуйста, нарежьте картофель соломкой. Не знаю, найдется ли мужчина, который в состоянии сделать это как полагается, – добавила она с улыбкой. – У них почему-то получается всегда или слишком толсто, или слишком длинно. Наверно, это фаллический комплекс.

– Вы имеете в виду комплекс неполноценности? – парировал Петер, смущенно улыбаясь.

Все это время он испытывал такое возбуждение, что ни о каком комплексе неполноценности не могло быть и речи.

– Но разве у зигфридов он бывает? – спросила она, ставя пирог в духовку.

– Какая грубая лесть!

– Нисколько. Достаточно взглянуть на вас в профиль. Как все художники, я – немножко физиономистка, Петер.

– Комплексы есть у всех, Илона. Просто некоторые умело скрывают их.

Она вдруг насторожилась.

– Вы серьезно? Так что вы прячете под маской своей респектабельности?

Он хитро посмотрел на нее.

– Узнаете, если расскажете о себе.

Илона весело рассмеялась. Вот уж поймал так поймал. Да, этот «крутой банкир» нравился ей все больше и больше. Он вовсе не тот самоуверенный сноб, каким, честно говоря, показался ей при первой встрече. Неприступность и махровый консерватизм – лишь фасад, за которым скрываются прямота и безыскусность. А его манера с серьезным видом подшучивать над собеседником просто неподражаема.