Дебора Тернер - Звезда любви

Музыка смолкла, Энтони повел Монику обратно к столику. И очарование вечера исчезло, как исчезает утром легкий бледный туман, из-за которого очертания домов и деревьев казались размытыми и таинственными. Реальность проявлялась с угрожающей быстротой: вот официант несет блюда с остатками салата, вот оценивающий взгляд Кристины скользит по лицу Энтони, и ноет висок от усталости, и на белоснежной скатерти видны крошки, а за огромными окнами — черная ночь.

— Мне пора. — Моника достала из сумочки бумажник и теперь изучала поданный счет.

— Вы собираетесь платить? — с нескрываемым удивлением спросил Энтони. — Но ведь я вас пригласил.

— Пополам, — решительно ответила она. — Я предпочитаю ни от кого не зависеть.

На мгновение его стало жалко, таким растерянным он выглядел. Но Моника оставалась верной себе и в мелочах — она ни от кого ничего не принимала, зная наперед, что даже за малость придется расплачиваться сторицей.

— Позвольте хотя бы вас проводить.

— Нет, спасибо, я на машине.

Энтони развел руками в недоумении: эта женщина менялась прямо на глазах. Только что таяла в его объятиях и казалась такой близкой, а теперь обливает холодом. Он проследовал за ней на улицу, открыл дверцу, хотел что-то сказать напоследок, но не успел. Заработал мотор, и «бьюик» на полной скорости исчез за поворотом.

4

Моника приняла душ и, набросив на плечи полотенце, уселась за рабочий стол. Сон подкрадывался на мягких лапах, но нужно было еще сделать эскизы для Энтони. И никакая усталость не позволила бы ей увильнуть от этого дела.

Она закрыла глаза и мысленно представила его фигуру и лицо. Костюм для верховой езды! Складывалось впечатление, что он заказал его просто так, от скуки, совершенно не нуждаясь в обновке. Ладно, посмотрим, что получится.

Поставив рядом кофейник и чашку, Моника с головой ушла в рисование. Карандаш скользил по бумаге, тихонько тикали часы, отсчитывая время. И когда она оторвалась от своих фантазий на тему мистера Стоуна, за окном уже брезжил рассвет — тонкая розовая полоска появилась на небе, слышны были первые птичьи трели.

Моника потянулась и встала, сложила в папку готовые эскизы, ужасно довольная собой. Хорошо, что работа приносила ей такую радость, иначе она бы просто сошла с ума. Есть немного времени для сна, сегодня можно прийти попозже. Забираясь под прохладную простыню, она улыбалась, предвкушая, какое будет лицо у Энтони, когда он увидит, что она для него приготовила. И пусть только попробует выразить недовольство!

Засыпая, она снова представила его изумрудные глаза в тени густых ресниц и россыпь веснушек на щеках. Какое, наверное, это блаженство — медленно целовать их, одну за другой, едва касаясь губами теплой кожи. И чувствовать, как постепенно разгорается страсть, окатывая тело горячей волной, туманя рассудок... Он снился ей до резкого звонка будильника, возвестившего наступление нового дня.

Моника приехала в ателье к одиннадцати часам, потому что никак не могла заставить себя выбраться из постели. На перекрестке, недалеко от дома, дежурил тот же полицейский, и она подарила ему очаровательную улыбку, проезжая мимо на допустимой скорости.

Джастин, как обычно, пила кофе: можно было только удивляться, как выдерживает ее сердце. Потертые джинсы, оранжевая безрукавка и плетеные сандалии. Совершенно неподобающий вид, но заставить ее надеть что-нибудь более приличное невозможно. Она и через два года оставалась портовой девчонкой, привыкшей во всем полагаться на себя. Возможно, это больше всего и импонировало Монике.

— Привет, босс! Как вчерашний ужин? — Глаза Джастин хитро блеснули. — Судя по всему, у вас была горячая ночка.

— Да уж, — усмехнувшись, ответила Моника, — я до рассвета готовила эскизы для мистера Стоуна. Кстати, он уже пришел?

— Нет, — протянула Джастин, — я думала, вы вместе приедете. Что-то не сладилось?

— Не все, знаешь ли, едва познакомившись, укладываются в постель.

— Да ну? — Смуглая рука с коротко остриженными ногтями похлопала по столу. — Вот это новость! Наверное, у богатых свои причуды, — ехидно добавила Джастин, но, заметив, как помрачнела Моника, переменила тон. — Сварить вам крепкого кофейку? Лучшее средство от всех бед.

— Да, спасибо. Принесешь в кабинет?

— Конечно.

Моника раздвинула тяжелые темно-кремовые шторы, впуская в комнату солнечный свет. Где же Энтони? Она всю дорогу представляла его лицо, заготавливала какие-то слова для разговора, примеряла улыбки — а его просто не было. Может, он обиделся на ее вчерашний поспешный уход?

Она нерешительно сняла телефонную трубку, но тут же вспомнила, что не знает номера. Она даже не знала, где Энтони живет. А если с ним что-нибудь случилось? Словно холодная рука сжала сердце. Возвращался поздно, дорога плохо освещена, крутые повороты, отказавшие тормоза...

Моника развернула свежую газету и первым делом просмотрела хронику дорожных происшествий. Ничего. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста! Она сжала пальцы, острые ногти впились в ладонь. И только почувствовав боль, она пришла в себя. Да что же это такое? В кого она превращается?

Ведь и так понятно, что мистер Стоун или проспал, или просто решил не утруждать себя посещением ателье. Скорей всего, вчерашний совместный ужин произвел на него не лучшее впечатление, и теперь ему незачем продолжать общение. А она изображает тут взволнованную барышню, вместо того чтобы заняться делами.

Все это ерунда — и точка. Но почему тогда так больно, а от какой-то детской обиды на глаза помимо воли наворачиваются жгучие слезы. Ей безразлично, безразлично, безразлично! Моника подошла к зеркалу: отражение выглядело бледно — тушь потекла, волосы растрепаны. Надо немедленно привести себя в порядок и забыть — заставить себя забыть! — об Энтони.

Когда Моника заканчивала причесываться, в кабинет заглянула Джастин.

— С кофе придется подождать, — сообщила она. — Там пришли эти две куклы — Борни, Шорни...

— Хорни, — машинально поправила Моника. — Проводи их в примерочную и позови миссис Прински.

Она торопливо припудрила лицо и, отрепетировав перед зеркалом доброжелательную улыбку, вышла из кабинета.

— Здравствуйте, как поживаете?

Мать и дочь с одинаковым выражением превосходства на гладких лицах сидели на узком диванчике, прижимаясь друг к другу плечами — как два манекена, со вкусом наряженных, но совершенно неживых.

— Сейчас мы снимем мерки, — объявила Моника, ощущая себя крохотной под их пристальными взглядами. — И к завтрашнему дню раскроим ткань...