Келли Хантер - Муза винодела

— Он хочет, чтобы я помог восстановить виноградник в его поместье. Надо сказать, де Морсе не так уж мало знает обо мне и о моей работе здесь, в Австралии. Не могу понять, от кого он вообще услышал мое имя.

Симона покачала головой:

— Не от меня, во всяком случае. Я с ним не виделась уже несколько лет. Он приезжал на похороны отца, участвовал в аукционе. Потом разговаривал с Люком. — Она видела их издалека. Они напоминали двух львов, готовых вцепиться друг другу в глотку. Габриель там тоже была. Но она быстро ушла. — Может, Люк упомянул о тебе? В общем, я не знаю, как ты попал в поле его зрения, однако не сомневаюсь, что это довольно выгодное дело. Я говорю не только о деньгах. Этьен де Морсе — очень влиятельный человек. Восстановив его виноградник, ты приобретешь известность в Европе. О тебе сразу заговорят как об одном из самых лучших виноградарей.

Рафаэль забарабанил пальцами по рулю. Какое-то время он молча смотрел на дорогу. Потом сказал:

— Де Морсе сейчас в Сиднее. Он хочет встретиться со мной и осмотреть здешний виноградник.

— На твоем месте я бы с ним встретилась.

— Я тоже так считаю, — откликнулся Рафаэль. — А что представляет собой его королевство?

— Мараси? Маленький клочок земли. Довольно дикий.

— Чем они там занимаются?

— Не виноградом, конечно. Территория Мараси — своеобразная нейтральная зона. Неофициальные встречи политиков часто проходят именно там. Отец как-то говорил, что без дипломатии де Морсе многие проблемы остались бы нерешенными.

Через несколько минут они подъехали к винодельне.

— Спасибо за экскурсию, — вежливо поблагодарила Симона.

— Спасибо за информацию.

Оба старались держаться как цивилизованные люди. Рафаэль не смотрел на Симону, хотя ему ужасно хотелось затащить ее в постель или придушить. Или и то и другое. Было ясно, что им пора прощаться.

— Итак… увидимся на свадьбе, — сказала она, выйдя из машины и собираясь закрыть дверцу.

— Жду с нетерпением.

Лжец! Взгляд, которым Раф наградил ее, дал ей понять, как нелегко ему будет справиться с собой.

— Играй свою роль, Симона, а я буду играть свою, — пробормотал он. — Это все, о чем я тебя прошу.

— Согласна, — улыбнулась она, пряча за сияющей улыбкой сводящие ее с ума эмоции, среди которых не последней была злость. — Я полностью поддерживаю наше перемирие на день свадьбы. Но с одним условием.

Синие глаза Рафаэля потемнели.

— Я же не ставлю никаких условий.

Симона одарила его еще одной улыбкой:

— Я буду соблюдать нашу договоренность во время свадебной церемонии и на приеме, причем по своей воле, а вовсе не потому, что ты просишь меня об этом. Но после… Не думай, что я собираюсь молча сносить все твои «милые» советы.

— С тобой не соскучишься.

Следует обойтись с ним помягче. Хотя бы сейчас.

— Так же как и с тобой. Почему бы это, не знаешь?

— Захлопни дверцу, Симона.

— Сейчас. — Ему нужно еще кое-что объяснить. Он и сам, черт возьми, мог бы догадаться, если бы разрешил себе помнить прошлое. — Габриель и Люку хорошо вместе, Раф. И я хочу, чтобы их брак был удачным. Требования империи Дювалье могут быть очень жесткими, но и я, и Люк знаем это. И мы позаботимся, чтобы они не обрушились на Габриель. Всю жизнь и я, и Люк будем стараться защитить твою сестру.

Он кивнул и отвел глаза в сторону. Его губы сжались.

— Я не сомневаюсь.

Симона отступила назад и захлопнула дверцу. Она не удосужилась помахать ему вслед.

Поскольку знала: Раф не обернется.

Глава 4

Габриель стучала вилкой по тарелке, на которой дымились запеченная морковь и зеленый горошек. Ее широко открытые глаза с ужасом смотрели на Рафаэля, словно у того вдруг выросли рога и хвост.

— Этьен де Морсе приедет сюда? — спросила она с плохо скрытой паникой.

— Да. Завтра. — Рафаэль с удивлением взглянул на сестру. — Это что, проблема?

— Чего он хочет?

— Он планирует осмотреть мой виноградник, а потом обсудить проект восстановления виноградника в Мараси.

— Раф, пожалуйста… — Ее голос дрогнул. — Ты не можешь сотрудничать с этим человеком. Отмени встречу. Скажи ему, что ты занят, что у тебя дела, что еще не все готово к свадьбе.

— Да все давно готово. Кроме того, он глава государства. Нельзя просто так взять и отменить аудиенцию у персоны столь высокого ранга.

— Ты имеешь право делать все, что угодно, — выпалила Габриель с неожиданной злостью.

— Что происходит, Габи? — сухо поинтересовался Рафаэль. — Что ты имеешь против него?

— Ничего, — буркнула она быстро, словно только сейчас осознала, насколько странной выглядит ее реакция. — Ничего, кроме того, что я с ним знакома и он мне не нравится. Не стоит тебе иметь с ним какие-то дела. — Габриель сжала губы. — Это нечестный человек.

— То есть?

— Раф, пожалуйста! — Она снова взяла вилку, и он увидел, как дрожит ее рука. Положив вилку, она сжала кулак, так что побелели костяшки пальцев. — Я не хочу вмешиваться, но скажи ему, чтобы он не приезжал. Сейчас неподходящее время. Свадьба совсем скоро. Люка не будет еще два дня. И я просто не в состоянии целых два дня думать об этом проклятом де Морсе. — Ее лицо было бледным как полотно. — Пожалуйста!

— Хорошо. Я перенесу встречу. Но потом… потом ты объяснишь, что все это значит.

Габриель отвела глаза, но Рафаэль все же успел заметить их выражение — смесь непереносимой боли, страха и детской непокорности. Ему был знаком этот взгляд. Такой был и у него в детстве. Но он не предполагал, что увидит его опять.

— Скажи мне, что не так, — произнес он на языке их юности, на диалекте Кавернеса. — Скажи мне, что не так, и я это исправлю.

— Но ты не сможешь исправить это. — Габриель встала. — Да и никто не смог бы. Просто не позволяй ему приезжать сюда, Раф. Прошу тебя.

Обед был забыт. Рафаэль поднялся, обошел стол и обнял сестру.

— Ш-ш-ш, милая, — говорил он, покачиваясь из стороны в сторону, словно убаюкивая ее. — Все будет хорошо. Я не позволю ему приехать сюда. Только скажи, почему?

— Я не могу. — Ее руки сжали его плечи, она всхлипнула. — Не могу…

Утро торжественного дня выдалось теплое и ясное, и Симона была довольна, что оставила дверь в сад открытой и отодвинула занавеску, позволив раннему утреннему ветерку прогнать остатки беспокойного сна. Габриель с каждым днем становилась все более замкнутой и встревоженной, и Симона ничего не могла с этим поделать. Но как только прибыл Люк, напряженное беспокойство Габи сменилось обычным предсвадебным возбуждением.