Селина Дрейк - Брачные узы

Спустя десять минут Эвелин вышла оттуда в хлопчатобумажной светло-розовой блузке и коричневых брюках. Все это, по-видимому, уложила в сумку миссис Ларчер.

Эндрю подошел к ней. Он не стал переодеваться, вынул только цветок из петлицы. На лице его снова появилось суровое выражение.

Он посмотрел на жену, и глаза его странно блеснули. Эвелин неожиданно ощутила возникшую между ними близость, и ей стало не по себе. Однако Эндрю уже протянул руку, чтобы забрать у нее сумку, и странное чувство исчезло.

— Мы опаздываем, — заметил он и повел ее сквозь толпу пассажиров, шагая так быстро, что она едва поспевала за ним.

Они прошли в самолет и направились к своим местам — лучшим в салоне первого класса. Слегка сбитой с толку и не на шутку напуганной суматохой Эвелин показалось, что едва они уселись, как лайнер оторвался от земли. И только тут Эвелин сообразила, что не знает, куда они направляются.

— К-куда мы летим? — неуверенно спросила она.

— А я все ждал, когда же ты об этом спросишь, — натянуто улыбнулся Эндрю. — В Сингапур.

— В Сингапур? — Эвелин растерянно заморгала. — И долго туда лететь?

— Долго. Ты успеешь выспаться и хорошо отдохнуть. — Он подозвал стюардессу и попросил принести напитки, затем откинулся в кресле и стал шарить в карманах. — Вот, возьми.

Эвелин машинально протянула руку и ощутила на ладони две маленькие таблетки.

— Но… — попыталась возразить она.

— Никаких «но», — отрезал муж. — Перелет будет нелегким, и тебе лучше всего уснуть.

Вернулась стюардесса со стаканами. У нее была милая улыбка и по-восточному раскосые глаза.

— Запей, — коротко скомандовал Эндрю, и Эвелин повиновалась. — Кстати, больше ты не будешь принимать лекарств, — заявил он, когда она откинулась на сиденье. Эвелин повернула голову и вопросительно посмотрела на него. — Пора приходить в себя, дорогая. Накачиваться таблетками — значит лишь отодвигать проблемы, но не решать их.

— Я и не собиралась принимать никакие пилюли, — возразила она. — Это ты все время кормишь меня ими.

— Все, больше не буду, — пообещал Эндрю. — А теперь расскажи мне… о своих родителях, — попросил он. — Твой отец ведь был врачом и какое-то время работал в Африке?

Откуда ему это известно? — удивилась Эвелин и кивнула.

— Мама приехала в Лондон из Шанхая, — объяснила она. — Они с отцом познакомились, когда она работала медсестрой в клинике медицинского института, в котором он учился. Родители погибли… — прошептала Эвелин, привычно дотрагиваясь тонкими пальчиками до медальона, висевшего на шее. — Они служили в международном центре по оказанию гуманитарной помощи местному населению. Террористы обстреляли их машину…

— Сколько тебе тогда было лет?

— Тринадцать, — печально отозвалась Эвелин. — Я гостила у дяди и тети, а когда все случилось, просто осталась с ними. Они всегда были очень добры ко мне, — со вздохом закончила девушка.

— Но тебе по-прежнему не хватает родителей, — посочувствовал он.

— Да.

— Ну-ну, — прошептал Эндрю, видя, как глаза жены заволакивает слезами, и вдруг осторожно высвободил медальон из пальцев Эвелин и легко провел им по ее губам. — А теперь спи, — мягко приказал он.

Лифт, в котором она поднималась, вдруг стал падать. Эвелин в ужасе открыла глаза. Вся дрожа, она с минуту моргала, не в силах сообразить, где находится. А когда вспомнила, на нее нахлынуло знакомое чувство опустошенности. Понадобилось еще несколько минут, прежде чем ей удалось отогнать от себя подступившие призраки и оглядеться.

Салон лайнера был погружен в темноту, тишину нарушал лишь приглушенный гул двигателей. Кто-то откинул ее сиденье, укрыл ноги пледом, подложил под голову подушку. Занавеска на иллюминаторе была опущена. Повернув голову, Эвелин увидела лицо спящего Эндрю. Его неожиданная близость застала ее врасплох. Она не думала, что и он заснет. В последние несколько суток она видела его всегда подтянутым, готовым броситься в бой, и сейчас ей почему-то стало не по себе.

Его сиденье тоже было откинуто. Темноволосая голова свесилась на плечо. Он был без пиджака и галстука, а засученные рукава рубашки открывали загорелые, покрытые короткими черными волосками руки. На безымянном пальце поблескивало золотое кольцо, которое она надела на него во время брачной церемонии.

Эвелин невольно перевела взгляд на собственные руки.

Она замужем… за этим человеком!

Печальная улыбка тронула губы Эвелин, и она снова повернула голову, вглядываясь в лицо мужчины. Интересно, чего он ждет от этого безумного союза?

Лицо Эндрю оставалось непроницаемым, словно и во сне он скрывал свои мысли и чувства от всего мира. Зато сейчас, когда холодные серые глаза были закрыты, оно казалось мягче и спокойнее. Рот выглядел почти по-детски добрым, а изгиб губ неожиданно поразил Эвелин своей сексуальностью.

Она никогда не рассматривала Эндрю с этой точки зрения, и сейчас в ней внезапно шевельнулась какое-то новое ощущение, словно кто-то легонько провел кончиками пальцев по низу живота. Сердце Эвелин отчаянно заколотилось.

Нет, сердито сказала она себе и закрыла глаза, отгоняя непрошеные эмоции. В данный момент Эндрю для нее жизненно необходим, но испытывать по отношению к нему какие-либо чувства она не собирается. Хватит с нее переживаний. Ни к чему создавать себе дополнительные проблемы.

Она снова вспомнила о Винсе, и с ее губ невольно сорвался тоскливый вздох.

— Ты проснулась?

Эвелин повернула голову и встретилась взглядом с глазами мужа. В полутьме они казались дымчато-серыми и смотрели на нее без обычной суровости.

Стоило ей только подумать о Винсе, как Эндрю это почувствовал. Нет, это невозможно! И все же каким-то таинственным образом он всегда умудрялся прерывать ее воспоминания о бывшем женихе.

— Да, — отозвалась Эвелин. — Как долго мы летим?

Эндрю поднес руку к лицу, вглядываясь в светящийся циферблат.

— Восемь часов. Ты так крепко спала, — сообщил он, — что не проснулась, даже когда мы садились для дозаправки.

Подняв руку, он ласково коснулся ее волос. Этот простой жест неожиданно смутил Эвелин, и она отпрянула. Ее испугало даже не его прикосновение, а то, что в ответ она ощутила тот же трепет в низу живота, что и несколько минут назад.

Мягкое выражение сразу исчезло с лица Эндрю, и Эвелин с запоздалым раскаянием поняла, что не могла бы обидеть мужа сильнее, даже если бы намеренно решила это сделать. В следующую минуту он привел свое кресло в вертикальное положение, сел прямо и включил свет.

Охваченная чувством вины, Эвелин несколько секунд сохраняла неподвижность, затем медленно выпрямилась.