Айрис Оллби - Капризная невеста
– Да? – В его глазах блеснул смех, но он смолчал, чтобы не обидеть ее. Он подошел к двери и открыл ее, вытянув руку, чтобы она первой вышла из комнаты. В этом жесте чувствовалась одновременно небрежность и скрытая сила – такой антагонизм пребывал у этого человека под надежным контролем.
Около полудюжины вентиляторов в столовой месили поистине удушающий воздух. В комнате утомленная молодая женщина пыталась совладать с двумя раскрасневшимися и расшалившимися малышами – они швыряли соломинки для коктейля друг в друга, затем в свою мать, а потом досталось и официантке, когда та подошла к ним ближе. Еще в столовой находилась группа туристов-подростков, уже жалеющих о том, что они отправились в это самостоятельное путешествие. Их лица осветились при виде Тайрона Бенедикта и Пейдж, но он только пробормотал короткое и дружелюбное «Привет!» и увлек ее к самому выгодному месту в комнате, где воздух был неправдоподобно прохладным – результат умело поставленного блюда с кубиками льда.
Он безусловно неплохо владел техникой мелких знаков внимания. Ее усадили, и вскоре она с благодарностью потягивала замечательно охлажденный «Чинзано» со льдом и долькой лимона. Она услышала свой снисходительный голос, соглашающийся попробовать немного охлажденного грейпфрутового мараскина, за которым последует холодное филе цыпленка, пожалуй, с овощным салатом и еще, наверное, немного плова. Ей хотелось бы немного пива, жалобным голосом сказала она, он же твердо, но вежливо пояснил, что белое вино «Баросса» было выставлено на лед с момента их прихода.
Она с легким вздохом уступила, думая, что иногда властный мужчина – это не так уж плохо, и окинула взглядом комнату. При других обстоятельствах, с окнами, открытыми навстречу солнцу либо сияющим звездам, здесь было бы очень мило – провинциальный, но достаточно чистый ресторан. Блестящие, отполированные столы украшали оригинальные салфетки с контрастными узорами в стиле аборигенов. В центре вместо традиционных цветов, которые не вынесли бы иссушающего зноя, стояли черные деревянные чаши, наполненные блестящими красными яблоками.
Поток охлажденного воздуха обдавал ее затылок и запястья. Какое наслаждение! Обеими руками она приподняла и уронила свои шелковые волосы. Пока Тай Бенедикт разговаривал со слегка оробевшей официанткой, она дала волю своему взгляду, всматриваясь в красивое твердое лицо, лицо мужчины, полагающегося только на себя. Смуглый, высокий, широкоплечий, с узкими бедрами и очень мужественный. Ей раньше не нравились мужчины до такой степени смуглые, так явно относящиеся к своему полу. Она также не могла припомнить, чтобы ей когда-нибудь нравились зеленые глаза, что у кота, что у мужчины! Но сейчас она должна была признать: глаза у него действительно красивые, ясные, лучистые, с густыми ресницами.
Официантка неожиданно ушла – слишком неожиданно для Пейдж, потому что в этот момент он поймал ее изучающий взгляд. Она залилась краской, сожалея, что опять так глупо попалась.
– Вы, должно быть, устали? – Она отчаянно хваталась за любую соломинку.
– Я в порядке! – улыбнулся он. – Вообще-то я на многое готов ради женщины.
Она не могла отвести от него взгляда своих больших глаз.
– Пытаешься околдовать меня? – спросил он с легким сарказмом.
Пейдж беспомощно заморгала, заодно демонстрируя длинные ресницы.
– Простите. Я задумалась.
– Ничего, – примирительно сказал он, – я закаленный, мне уже приходилось испытывать на себе чары.
– Неужели? – Она приподняла тонкие брови, на ходу придумывая вариант оправдания. – Я думала о том, как прекрасно было бы…
– Ударить меня?
– Мне и мысль такая никогда не приходила! – энергично запротестовала она, в душе признавая, что он сказал правду.
– Надеюсь, что больше не придет! – сказал он ей в тон, с легкой иронией.
Подошла официантка, и он повернулся, чтобы взять у нее вино, предпочитая сам им заняться. Оно было охлаждено по его вкусу, и он наполнил два бокала.
– За птичку-радужку. Пусть ее путешествие станет легче.
– За это я безусловно выпью, – откликнулась она, предоставляя ему решать, что именно она имела в виду.
– Как угодно! – спокойно ответил он.
Вино было превосходное, с ароматом свежего цветочного букета. И пилось оно легко, оставляя во рту чистый, кисловатый вкус.
– Как насчет небольшого откровенного разговора? – вежливо предложил он, сузив глаза.
– Почему бы и нет? Они не так уж и часто случаются. – Она сказала это нарочито прохладным тоном, не будучи, впрочем, уверена, что обманула его.
Он улыбнулся белыми, очень ровными и правильными зубами.
– С определенными поправками должен согласиться со справедливостью данного замечания. Но, возможно, мне придется преодолеть свою врожденную сдержанность и задать неудобный вопрос. Ведь Джоэл мой брат.
– Сводный брат! – высокомерно уточнила она.
– Сводный брат, – принял он уточнение, и его глаза вдруг заблестели, как зеленое стекло. – Для Джоэла это имеет значение, но не для меня, – сухо заметил он. – Моя мать испустила дух, когда я родился. Я, можно сказать, украл у нее жизнь. Но у нас один отец. Я не обращаю внимания на эти тонкие различия в родстве. Моя семья это… моя семья. И никаких различий.
Что-то в его тоне укололо ее.
– Извините. Простите меня, – сказала она, быстро раскаявшись и чувствуя справедливость его упрека. – Я говорю необдуманные вещи. Иногда это приводит к неприятностям.
– В это мне легко поверить! – Его взгляд заставил ее чуть ли не подскочить на стуле. – Но я тебя прощаю, малышка, если это для тебя важно!
Ей это было важно. Она ожидала такого ответа, но не могла в него поверить.
– Я знаю, что Джоэл проявляет щепетильность в некоторых вопросах. Думаю, его легко понять! – И он откинулся на спинку стула.
– А вы бы не проявляли? – просто спросила она.
– В чем? – Его лицо напряглось. Он выглядел сейчас тем, кем был, – угрожающе сильным мужчиной, который всегда начеку. – Послушай, куколка, – резко проговорил он, – организация Бенедикта достаточно велика, чтобы удовлетворить нужды целой дюжины сыновей, если не больше. Работы на всех хватит, но и вознаграждение велико. Джоэл никогда ни в чем не испытывал нужды. Многие бы с завистью назвали его избалованным молодым человеком. Его мать обожает его, ни в чем ему не отказывает. Но работа скотовода не для него. Ему нравятся яркие огни, красивые девушки… он уже воображал, что влюблен, в прошлом. Так же, как и ты? – добавил он.
– Как я? – Она растерянно взглянула на него, совершенно сбитая с толку, забыв даже, зачем приехала в эту глушь.
– Что же ты, цветочек? – спросил он, слегка подтрунивая. – Либо ты влюблена, либо нет. Незачем изображать такую растерянность. Ведь ты из-за этого сюда приехала, не так ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});