Кэтрин Спэнсер - Сокровище по имени няня
— Вовсе нет, — с похвальной сдержанностью ответила она.
Он смотрел на нее, чуть нахмурив брови. Затем, к ее удивлению, подошел ближе и обвел указательным пальцем ее подбородок.
— Какой длинный день, правда? — ласково спросил он.
— Да, — пролепетала она, почти растаяв от его прикосновения. Ей ужасно хотелось схватить его руку и поцеловать. Тогда бы случайное проявление доброты стало для нее чем-то близким, интимным, незабываемым.
— Давайте укроем Томми, а вы идите отдохнуть. Теперь он спит совершенно спокойно. Видите?
Да, Томми спал.
Пирс осторожно положил на подушку голову ребенка и подоткнул под спину его одеяло с Винни-Пухом. Потом выпрямился и протянул руку Николь, помогая ей встать.
Рука оказалась теплой и сильной. На такую руку женщина может опереться. Николь чувствовала его ладонь, понимая, что сейчас все кончится. Но он переплел свои пальцы с ее и вывел Николь в верхний холл. Тут он повернул ее лицом к себе.
За его спиной открытая дверь в ее комнату. Свет лампы в коридоре освещал натертые доски пола. Там спасение. Ничего не видя, она обошла его. Чем быстрее она расстанется с Пирсом Уорнером, чем дальше будет от него, тем лучше.
— Николь? — Его рука скользнула вверх к плечу, останавливая ее.
— Ммм? — Она не смотрела, не рискнула посмотреть на него.
— Все в порядке, правда? Я имею в виду — между нами?
— Да. — Если бы так!
— Если нет, я хотел бы, чтобы вы сказали мне.
Почему он так поглаживает ее запястье? Пытается загипнотизировать ее, чтобы она сделала дурацкое признание? Или он просто хочет вывести ее из себя? Или и правда надеется, что она выдаст ужасающую правду?
— Все хорошо, — выдохнула она, едва сохраняя самообладание.
— Надеюсь, так.
Сознает ли он, что они стоят чересчур близко друг к другу? Может быть, поэтому таким хриплым стал у него голос? Почему он не позволяет ей отступить? Почему проник ладонями в широкие рукава халата, обнял за локти и притянул к себе?
— Потому что, — продолжал он тем же странным голосом, — не знаю, как бы я справлялся без вас, Николь. Вы не так долго прожили здесь, но уже стали…
— Полезной? — прошептала она, чувствуя отдаленную дрожь — предвестие более сильных потрясений. Все вокруг против нее. Полуночная тишина, в которой биение сердца превращалось в грохот. Игра теней, пляшущих вокруг них. Атмосфера, наполненная вибрирующим напряжением.
— Не совсем так. — Он еще чуть надавил на локти и на дюйм приблизил ее к себе. — Незаменимой, это слово больше подходит.
Мелькнула мысль: он собирается поцеловать меня!
А он все теснее прижимал ее к себе. Она ощущала крепкие мышцы его длинных ног, агрессивную жажду его бедер. Видела широкий размах плеч, согнутых над ней и освещенных светом, падавшим со спины. Кончиками пальцев чувствовала ворсистую ткань его пиджака. Вздрагивала от прикосновения его шершавого подбородка к щеке. Его руки обвивали ее талию, его грудь сдавливала ее груди.
Николь казалось, что сердце сейчас выскочит из грудной клетки, переберется к нему и будет там биться в такт с его сердцем. Что легкие взорвутся, а тело размягчится и расплавится от жара, разлившегося между ними.
Его рот соблазняюще нежно поглаживал ее губы. И она подумала, что сейчас умрет от восторга. Закрыв глаза, она вдыхала его запах. Он пах орегонскими соснами, купавшимися в лунном свете, и морскими ветрами. Сандаловым деревом.., и чуть-чуть жасмином и мускусом.
Запах Луизы Трент!
Николь резко отпрянула назад, упершись ладонями ему в грудь и отталкивая его.
— Как вы смеете? — фыркнула она. Он выпрямился.
— Простите меня, Николь. — Он пожал плечами, и висевший конец галстука закачался возле кармана как дразнящее напоминание о том, где и как он провел начало вечера. — Это нарушение правил.
— Да, — подтвердила она. — Нарушение.
— Это не повторится.
Нет, ни печально, но не повторится. Утром он удивится, что же ввело его в искушение.
На следующий день он не завтракал вместе с ними. Редчайшее исключение. Еще более необычное потому, что было воскресенье.
— Он поел раньше, — сообщила Жанет. — Сказал, что у него гора бумаг, с которыми надо до завтра разделаться, и что он не хочет, чтобы его беспокоили.
Но когда Пирс не вышел к ленчу, ограничившись сэндвичами в библиотеке, Николь пришлось признать, что он избегает ее. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда около трех он вдруг появился в саду и освободил ее от работы до конца дня.
— Вы не брали выходных, — объявил Пирс, не глядя ей в глаза. — Навестите родственников или делайте, что хотите. Ведь вы говорили, что они главная причина, почему вы выбрали эти края, разве не так?
Тревога охватила ее. А что, если он спросит, где живут родственники? Или их фамилию? Она плела свою паутину лжи, но об этом явно не позаботилась.
— Возможно, я навещу их, — пробормотала она, поспешив уйти.
— Если хотите, останьтесь на ночь. Если вернетесь до моего отъезда утром на работу, я справлюсь с Томом сам.
Остаться где? Без Томми она не многим лучше бездомных, спящих в нижнем городе Морнингсайда на скамейках в парке.
— Я вернусь гораздо раньше. — Она наклонилась, чтобы обнять племянника. — До свидания, солнышко. Утром увидимся.
— Нет, — запротестовал мальчик, обхватив ее колени. — Я хочу поехать с тобой.
— Николь покинет свой пост, Том, совсем не надолго. Так что все поручается нам, мужчинам. Позволь ей уйти. Она заслуживает времени для игры. Как и все мы.
Голос Пирса звучал почти мягко, но Томми не собирался уступать.
— Нет! — заплакал он и побежал по лужайке, проявляя упрямство, что случалось с ним редко. — Я не люблю тебя. Я люблю Николь.
— Уходите! — Пирс резко кивнул, показывая на дом. — Я справлюсь.
— Мне неприятно уходить, когда он так расстроен.
— А мне неприятно спорить с вами, когда я уже по уши влез в это дело. Я пытаюсь найти с ним общий язык! — гаркнул Пирс.
Николь все еще колебалась. Сердце щемило от громкого плача Томми.
— Идите! — приказал Пирс. В глазах буря.
Мне некуда идти, хотелось ей крикнуть. Все, кем я дорожу, здесь. Это вы и Томми.
Но, конечно, она ничего не могла сказать. Точно так же, как не могла прижаться к его сильным мужественным плечам и раскрыть правду.
Николь направилась к дому. За спиной раздавались крики Томми. Но когда она поднялась в свои комнаты, то с облегчением отметила, что в саду уже стояла тишина.
Николь осторожно отогнула угол шторы и выглянула. Пирс и Томми сидели на траве лицом друг к другу. Пирс что-то говорил, а Томми слушал. Ее должно бы это порадовать. Но Николь почувствовала себя брошенной.
