Эмили Роуз - Бывший муж
– До свидания, милочка. Вскорости я навещу тебя.
– Сомневаюсь, – прошипел Грэм, но Саймон отнесся к этому замечанию с юмором. Он подмигнул Эрни, понимающе приподнял бровь и скрылся за дверью.
Губы Эрни опять изобразили улыбку. Взглянув на мрачную физиономию Грэма, она не удержалась и хихикнула, но сразу же отвернулась к окну, глубоко засунув руки в карманы халата. Она вся клокотала от негодования.
Она услышала щелчок закрываемой двери, после которого в палате установилась напряженная тишина. Спустя минуту-две раздался жесткий голос Грэма:
– Надеюсь, ты объяснишь мне, что тут происходило?
Эрни в недоумении пожала плечами.
– А что тут объяснять? Саймон и Эмми приехали навестить меня, а потом Эмми забыла свою сумку. Саймон за ней вернулся…
– То, что я увидел, заставляет предполагать, что у него была иная причина вернуться.
Тон Грэма еще больше разозлил Эрни. Она в гневе стиснула зубы и резко повернулась к нему. Он стоял на том же месте, скрестив руки на груди. Сквозь темно-синее расстегнутое пальто проглядывал пиджак из темной ткани. В этом наряде он выглядел большим, сильным и очень самоуверенным. Но Эрни без трепета встретила его взгляд, хотя вся она непроизвольно вздрагивала.
– Я чувствовала себя неважно. Саймон старался как-то развлечь меня. Вот и все.
Он скривил губы.
– Ты так это объясняешь?
Эрни сжала пальцы в кулачки.
– Кроме того, он дал мне дружеский совет…
– Он же целовал тебя! – хрипло перебил он, своим тоном насторожив Эрни. Теперь она оказалась полностью во власти своего характера. Кровь бросилась в лицо, тело напряглось.
– Саймон мой друг! Его поцелуй означал лишь дружеское участие и ничего больше.
– По моему разумению, он означал нечто большее.
– Мне наплевать на твое разумение! – вспыхнула она. – Во имя всего святого! Я сказала тебе, что это был просто жест дружеской симпатии. А ты выдумываешь черт знает что! Тихо подкрадываешься, ведешь себя непристойно по отношению к Саймону и вообще действуешь, как… как грубое…
Она задохнулась, прикусив губу. Но было уже поздно.
– Как грубое животное, как невоспитанный мужлан – ты это хотела сказать? – Голос у него стал низким. Он оторвался от косяка и стал приближаться к ней. – Именно так я выгляжу, да? Плевать… Но если я еще раз застану здесь этого урода, то сверну напрочь его поганую шею.
Эрни затрясло. Она стремительно отвернулась к окну, еще сильнее сжав кулачки. Пальцы больно впились в ладони.
– Кто дал тебе право… говорить мне такие… такие глупости? – не скрывая злобы, произнесла она.
– Я, черт возьми, имею право!
Она не слышала, как он пересек палату. Его голос вдруг зазвучал совсем рядом с ее ухом. Она почувствовала, как ее охватывает паника, и попыталась отшатнуться, но его пальцы, как когти, вцепились в ее плечи. Когда он силой повернул ее к себе, она вскрикнула.
– Предупреждаю тебя, Эрни, что могу принять такие меры, после которых он никогда больше не появится у тебя на глазах.
– Ты… ты не можешь…
Он снова прищурился.
– Я не бросаю слов на ветер! Хочешь убедиться?!
– Я… я буду принимать любых посетителей, каких захочу!
– Ты кое-что забыла.
Огоньки гнева плясали в его глазах. Она было попыталась отшатнуться, но руки, сжимавшие плечи, как тиски, удерживали ее.
– Твой возлюбленный жених уже основательно окоченел в своей могиле. Теперь ты хочешь, чтобы и другого постигла такая же участь?
Она задохнулась от испуга, отпрянула от него и руками попыталась оттолкнуть его лицо. Внезапно стало тихо-тихо. Эрни с ужасом заметила, что на его щеках остались следы от ее ногтей. Но вместо того, чтобы освободить, он с еще большей силой притянул ее к себе. С возгласом, больше всего похожим на стон, он прижался к ее рту. Его губы были жесткими и требовательными. Руки, как стальные обручи, обхватили ее трепещущее тело, сейчас более похожее на тростинку, ломаемую ураганным ветром.
С той же внезапностью она была освобождена. Резко откинувшись назад, она чуть не скатилась с кресла. Грэм отвернулся. Его лицо было искажено какой-то судорогой, а Эрни инстинктивно прижала ладони к трясущимся губам. Она обвела помутившимся взглядом палату и почувствовала, что все вокруг начинает кружиться. Со стоном она закрыла глаза. Голос Грэма доносился словно издалека. Она попыталась сосредоточиться, понять, о чем он говорит…
Еще через мгновение она вздрогнула от прикосновения жесткой ладони, легшей ей на затылок. Голова у нее качнулась и опустилась на грудь. В ушах отчетливо зазвучал голос Грэма:
– Дыши ровнее и глубже!
Она поступила так, как он велел. Постепенно в голове стало проясняться. Она попыталась разогнуться, с усилием села прямо. Затем приоткрыла глаза. Грэм склонился над ней, побледневший, растерянный. Он что-то пробурчал, но слов она не разобрала, только почувствовала, как он поднимает ее и осторожно опускает на кровать, подсовывая под голову подушку.
Она пошевелилась, устраиваясь поудобней, и тут же подумала, что сейчас в палате появится старшая сестра, будет хлопотать, щупать пульс, измерять давление. Так и случилось. С нее сняли халат, и она оказалась под прохладной простыней.
– Ну вот, пришла в себя, девочка. Вот и славно, – ласково улыбнулась старшая сестра и выпростала ее руки из-под одеяла. Но в голове у Эрни творилось нечто невообразимое, во рту было сухо. Старшая сестра приподняла ее голову.
– Проглоти-ка вот это, будь умницей.
Холодная жидкость смочила пересохший рот и горло. Эрни позволила положить себя на спину, закрыла глаза, чувствуя, как приходит облегчение.
Сквозь дрему она улавливала тихий разговор, в котором иногда слышала звуки мужского голоса. Она рискнула чуть приподняться и оглядеть объятую сумраком палату. Сумела разглядеть силуэт Грэма, вырисовывавшийся в дверном проеме. Он тихо переговаривался со старшей сестрой и дежурной сиделкой. Как бы почувствовав устремленный на него взгляд, он повернулся, увидел ее открытые глаза и приблизился. Она почувствовала, как его ладонь легонько поглаживает ее волосы, освобождая лицо от упавших на него прядей.
– Как ты сейчас себя чувствуешь?
– Клонит в сон.
– Очень хорошо. Сестра дала тебе снотворное. Когда проснешься, почувствуешь себя намного лучше.
Голос Грэма был тихим. Она почувствовала, как дрожит его рука, прикоснувшаяся к щеке. Она сумела лишь легонько кивнуть головой и погрузилась в забытье.
Увы, на следующее утро никакого улучшения не наступило. Стало очевидным, что она заболевает. Вставать с постели ей не разрешили. Никаких посетителей. В последующие два дня она пребывала в одиночестве. В душе у нее царил хаос.
