Маурин Ли - Танцующие в темноте

— По-моему, все замечательно. Хочешь чашку чаю?

— С удовольствием. Только не уходи надолго, сестренка. Я не смогу это сделать сама, — нервно крикнула она вслед. Я пошла в комнату за помостом, где продавали кофе и чай.

Позже я поняла, что в этот день семья Камеронов наконец-то стала настоящей семьей. Мы были похожи на любую другую семью. Джеймс пришел ровно в половине двенадцатого, как и обещал. Деклан явился чуть раньше и проявил глубокий интерес к процессу нанесения узоров на футболки. Мама явилась ровно в полдень с красным и обеспокоенным лицом. Капли пота блестели на ее лбу, хотя был холодный ноябрьский день. Я вышла ей навстречу.

— Отец так рассердился, когда узнал, что я собираюсь уехать, — сказала она, тяжело дыша. — Он требовал, чтобы я сначала приготовила ему обед. Я поставила еду в духовку на маленький огонь, чтобы она была готова, когда он вернется из паба, но боюсь и думать, что с ним будет к тому времени. — Она уронила свою сумочку, наклонилась ее поднять, потом уронила ключи от машины и перчатки. — Как дела у Труди?

— Ее бутылки идут нарасхват. Половина уже продана. Она слишком мало просит.

Труди даже не заметила, что я отошла. Набравшись уверенности, она уже самостоятельно управлялась со своим лотком, возле которого толпились покупатели. Я схватила мать за руку.

— Мам, ты можешь поехать со мной на квартиру Фло, когда все закончится? Я хочу тебе кое-что показать.

— Что там такое?

— Не скажу. Сама увидишь.

Она покачала головой.

— Никак не могу, Миллисент. У отца ужасное настроение. Уж лучше я поеду сразу домой.

— В таком случае я заеду вечером и заберу тебя, — сказала я твердо. — Тебе нужно кое-что увидеть.

Джеймса уже представили Труди. Теперь пора было познакомить его с матерью. Как могла я стыдиться, думала я с комком в горле, этой сердечной, доброй женщины, чье лицо засветилось от удовольствия.

— Очень приятно познакомиться с вами, Джеймс. Ваша мама называет вас Джим или Джимми?

Когда после обеда приехал Колин с Мелани и Джейком, лоток Труди уже практически опустел. Глаза Труди торжествующе сияли — она заработала более двухсот фунтов.

— Не могу поверить, что люди действительно готовы платить за мои бутылки. Только представьте, они будут стоять на подоконниках по всему Ливерпулю. — Она пообещала раскрасить для меня еще несколько в ближайшие дни.

Мама была в своей стихии. Она ходила вокруг и говорила:

— Вижу, вы купили одну из бутылок моей дочери. Они прелестные, правда?

Если люди были расположены остановиться и поболтать, она начинала рассказывать им и про другую свою дочь.

— Вон она, — слышала я не раз. — Это наша Миллисент. Она работает в агентстве недвижимости в центре Ливерпуля. А это мой сын — вон тот парень в коричневом свитере. В следующем году он идет в колледж.

К всеобщему удивлению, приехала бабушка и купила последнюю бутылку Труди.

— Как я могла не приехать? — проворчала она. — Меня подвезли. Надеюсь, Кейт приехала на машине и отвезет меня домой.

Я внимательно рассматривала бабушку. Эта женщина отдала ребенка Фло Нэнси О'Мара. О, как бы хотела я знать точно, что же произошло. Но время было неподходящее — а будет ли когда-нибудь подходящее время, чтобы затронуть столь щекотливую тему?

Мы все вместе пошли в комнату за помостом, чтобы выпить чаю. Труди сложила свой лоток и присоединилась к нам. Собрались трое Камеронов, четверо Дейли, Марта Колквитт и Джеймс. У нас неожиданно завязался оживленный разговор о футболе. Не хватало только отца, этим, вероятно, и объяснялось всеобщее оживление.

— Никогда не думал, что буду свидетелем такого, — прошептал мне Колин.

— Свидетелем чего?

— Ну, это почти классический вариант «счастливого семейства», разве не так? Так должна вести себя любая нормальная семья. Все прекрасно провели день, включая и детей.

Когда подошло время уезжать, я договорилась с мамой, что заеду за ней в семь и отвезу ее на квартиру Фло. К тому времени отец должен был снова уйти.

— Сказала бы ты, в чем дело, — вздохнула мама.

— А в чем, собственно, дело? — спросил Джеймс позже. В город мы ехали порознь на своих машинах и встретились в ресторане, чтобы поужинать. — Я надеялся, что остаток дня мы проведем вместе.

Последнее замечание я пропустила мимо ушей.

— Это что-то по-настоящему удивительное и потрясающее, — сказала я счастливо. — Тетя Фло оставила маме свою квартиру и деньги, почти двадцать четыре тысячи фунтов. Я только вчера ночью нашла копию завещания. Я хочу, чтобы мама сама съездила к Фло и прочитала.

Когда я заехала за мамой, дом был погружен в темноту. Удивившись, я обошла вокруг. Дверь кухни оказалась не заперта, значит, кто-то все-таки был дома.

— Мама? — крикнула я. — Деклан? Есть кто дома? Это я.

Сверху донесся слабый звук, похожий на хныканье. Взволнованная, я включила свет на лестнице и пошла наверх.

— Мама? — позвала я.

— Я здесь, милая. — Голос, чуть громче шепота, доносился из передней спальни. Я толчком открыла дверь и стала нащупывать выключатель.

— Не включай свет, Миллисент.

Я не послушала ее. В тусклом свете лампы я увидела, что мама полусидит, полулежит на кровати. Ее правый глаз распух, губа разбита и кровоточила. На обеих руках были синяки. Она выглядела совершенно разбитой, но, несмотря ни на что, ее глаза смотрели все так же бодро, будто она самая неунывающая жертва на свете, которая выживет, что бы ни выпало ей на пути. Я не сомневалась, что, даже если ее переедет танк, она все равно поднимется и пойдет дальше, как ни в чем не бывало.

— Мама! О, мама что он с тобой сделал? — Ярость накрыла меня волной, я едва могла говорить. Если бы отец оказался здесь, думаю, я могла бы его убить.

— Закрой шторы. Не хочу, чтобы люди заглядывали.

Я задернула их резким движением и села на кровать. Мама сморщилась от боли.

— Все не так плохо, как выглядит, — сказала она. — Я хотела позвонить тебе, сказать, чтобы ты не ехала, но все время отвечал твой автоответчик.

— Я была в городе с Джеймсом. — Я заставляла себя говорить спокойно.

— Миссис Брэдли намазала меня мазью, промыла глаз. И я слегка пьяна. Она дала мне большой фужер бренди. Хотела вызвать полицию, но я ей не разрешила. — На протяжении многих лет миссис Брэдли часто угрожала заявить на Нормана Камерона в полицию, но мама всегда останавливала ее. — Я сказала ей, что он ударил меня в первый раз за много лет, и это чистая правда, клянусь Богом.

— За что, мама?

Она пожала плечами, потом снова поморщилась.

— Обед сгорел. Я знала, что он сгорит — все это время в духовке простоял.