Бывший 2. Роди мне сына - Лина Коваль
Адриан медленно отводит пустой взгляд от дороги и мажет им по моему лицу, словно острой бритвой. Абсолютно безэмоционально. Его тело будто бы расслаблено, но по тому, как вздрагивает кадык, понимаю, он тоже нервничает.
— Зачем? — спрашивает еле слышно.
— Я не хотела быть там. Сразу чувствовала. Когда ты ушел тогда… утром. Я правда решила туда не ходить. Клянусь…
— Кто дал тебе пригласительный?
— Анатолий Аркадьич.
— Старый обормот, — срывается.
Пропускаю мимо ушей ругательства.
Мне нет никакого дела, что будет со всеми участниками тех событий, я банально устала всех выгораживать. Так выходит, все вокруг — хорошие, и только для меня нет оправданий?..
Только для меня в аду персональный котёл?..
— Анатолий Аркадьич сказал, что очень нужен сюжет. Для канала, — продолжаю. — Это было ещё до того, как мы провели ночь в новом доме.
— И ты ему поверила? — перебивает.
— Да, — развожу руками.
— Ему поверила, а мне — нет, — хрипит.
Бесится.
Мотаю головой.
Он ничего не понимает. Ничего так про меня и не понял.
Бессилие застилает глаза вместе со слезами…
— На следующий день, проводив тебя, я позвонила ему и сообщила, что не поеду. Он согласился, поворчал, конечно.
— Дальше…
— А за пару часов до приёма набрал и сказал, что замену он не нашел… Я…
— Дальше можешь не объяснять, — осекает Адриан. — Ты снова выбрала проклятый микрофон.
— И что? — взрываюсь. — Это преступление?.. А ты? Ты вообще меня обманывал? Всё время врал!..
Бью со всей дури по твердому плечу, Макрис никак не реагирует, будто бы замороженный. Будто бы ему не больно!.. Ни физически, ни душевно.
— Когда я тебя увидела… — морщусь от боли, которая парализует внутренности, стягивает желудок. — Я… Боже. Мне было так больно, что меня согнуло пополам прямо там.
Адриан опускает взгляд на руль и включает поворотник. Проехав несколько сотен метров, паркуется в кармане на обочине.
Вздыхаю устало. Окунаться в тот день безумно сложно.
— Ты просил мне тебе верить, но как, Андрей? — непонимающе шепчу вдруг. — Ка-ак? У тебя всё это время была семья?
Молчание словно кислота душу разъедает.
— Ответь меня, ответь, вонючий грек, — снова бью его наотмашь.
Взвизгиваю, когда мой локоть сжимает сильная ладонь, а тело потряхивает.
Адриан нависает сверху. Рассматривает лицо и опускает взгляд ниже. Словно ошпаривается о выступающие, твердые соски и опять возвращает его к моим глазам.
Пялимся друг на друга.
— Теперь ты решила у меня спросить? — наконец-то зловеще произносит. — После всего, что произошло?
— Да.
— Что было дальше?
— Я выбежала из зала. Шурик пошел за мной. В точности даже не вспомню, куда именно мы шли, где были…
— Дальше.
— Шурик начал меня выспрашивать, что произошло?.. Потом рассказывать, что все вокруг в курсе про твою семью, дочек, одна я… Как это обычно бывает… Знаешь?..
— Не знаю. Дальше, Вера.
— Ну, что ты заладил… — морщусь и сержусь. — Он грамотно у меня всё выспросил.
— А ты рассказала! — обвиняет.
— Да! Да! Да!
— Знаешь, что делают с такими как ты? Моли Бога, что есть эта беременность… Иначе…
— Мне было больно, — взмываю руками, зажигаясь словно спичка. — Хотелось, чтобы тебе тоже… также… Да, я… специально это сделала.
— Блядь!
Адриан бьёт по кнопке, отстегивается и вылетает из автомобиля. В салон пробивается лютый холод.
Дверь с оглушительным треском хлопает.
Тяжело дыша, просверливаю дыру в рубашке на его спине, пока Адриан, уперев руки по бокам, пытается остыть. В бешенстве отпинывает вычищенным ботинком кусок грязного снега.
Затем разворачивается.
Смотрим друг на друга в упор. Пытаюсь взять себя в руки. В конце концов, надо привыкать. Бежать от него я точно не собираюсь.
— Ты мне никогда не верила, — обреченно отпускает Макрис, усаживаясь на место.
Растираю лицо ладонями.
— Важно не то, что я тебе не верила… Как ты не понимаешь?.. Важнее то, что я тебя любила, — шепотом произношу. — Всем сердцем любила.
— Так любила, что готова была убить…
— Андрей… — вздрагиваю от слов, которые он произносит.
— И в определенном смысле сделала это…
Закусываю губу и прикрываю глаза. Слабо проговариваю:
— Знаешь, один древнекитайский мудрец сказал: «Тот, кто недостаточно доверяет, сам не получает доверия». Мне кажется, лучше, чем он, я тебе не отвечу.
— О чем ты?
— Ты спал со мной, а сам перевез из Греции семью, скрывал детей. Ответь только честно, твоя жена или женщина, не знаю… эта Эрика, она вообще в курсе?..
Нервно стискиваю жесткую ткань комбинезона.
Волнуюсь. Задать подобный вопрос в лоб — это риск, потому что можно получить правдивый ответ, который точно мне не понравится. А так хочется сразу очутиться в иллюзии.
— Посмотри на меня, — цедит Адриан сквозь зубы.
Поворачиваюсь и кружу глазами по мрачному лицу и играющим на нём желвакам. Таким чужим как сейчас, он ещё никогда не был.
Чужим…
Адриан холодно интересуется:
— Ты пристегнута?
— Да.
Заводит двигатель и осторожно выезжает на дорогу. Гипнотизирую взглядом руки, обнимающие руль.
— Я не женат, — произносит он спустя несколько минут… — И не был. Ты ошиблась. Во всём.
Опускаю взгляд, сглатывая ком в горле. Всё зря.
Боже, какая я дура!
— А Эрика не моя женщина… Но сейчас это уже не важно, Вера…
Глава 14
Адриан замолкает. Снова добавляет громкость на магнитоле и до самого въезда в город не говорит ни слова.
Я же перевариваю нашу беседу, как запоздалый, невкусный ужин.
Он не женат и не считает Эрику, ту самую блондинку, своей женщиной…
Это радует только по одной причине — я беременна от мужчины, который несвязан обязательствами с другой.
Больше по этому поводу нет ни одной эмоции. Те, что пытаются высунуться из укрытия, блокирую, отправляя подальше, потому что согласна с Макрисом — сейчас это всё уже не важно.
По этой же самой причине я не собираюсь у него спрашивать про дочерей… Это попросту больше не моё дело!
Мы больше не вместе и те обстоятельства, в которые попали… Нет, нет и нет. Горько вздохнув, опускаю голову.
Хватит, Вера.
Ты взрослый человек, и больше никогда не будешь винить обстоятельства. Ни за что. Но и себя упрекать не позволишь.
Я никому не желала зла, видит Бог. Смерти точно не хотела. В тот вечер была раздавленной, побитой, жалкой… Но не мстительной, незлой.
Даже совершив предательство, каждую ночь я искренне оплакивала душу человека, сидящего по левую руку от меня. Потому что не
