Шерил Вудс - Побежденное одиночество

– Понимаю... Интересный подход. И сколько печений он выиграл?

– Я точно не знаю. Он прикончил коробку к полуночи, но все равно хотел продолжать игру.

– К полуночи... – упавшим голосом повторил Коул. Он обычно укладывал Кельвина в постель в семь часов, так как считал, что распорядок дня и хороший сон – самые важные вещи для ребенка этого возраста.

– Его всегда так трудно уложить спать? – полюбопытствовала Эшли. – Этот дьяволенок был достаточно бодр в два часа ночи.

– В два часа? – Коул сглотнул.

– Да. Только тогда я заставила его лечь в постель.

– Вы имеете в виду, что до двух часов не старались сделать этого?

– Нет. Я просто подумала, что он сам запросится в постель, когда почувствует себя усталым. Как он это сделал в пятницу. – Она не стала говорить, что дети Гаррисона постоянно не спали далеко за полночь, несмотря на ее постоянные намеки их отца на то, что их оценки улучшатся, если они будут бодрыми в школе.

—С детьми это не всегда проходит... Они любят не спать допоздна, особенно если думают, что пропустят что-нибудь интересное или что это пройдет им безнаказанно.

– И вы рассказываете это мне... – пробормотала она.

– Что, прошу прощения?

– Ничего. Не обращайте внимания.

– Чем еще вы занимались?

– Ходили в магазин! – ответил Кельвин.

– Храбрая леди... – промурлыкал Коул, начиная понимать, почему Эшли, приветствуя его сегодня утром, лишь отдаленно напоминала ту женщину, которую он встретил в пятницу. По какой-то непонятной причине сегодняшняя Эшли нравилась ему больше, хотя ее можно было бы сравнить с выжатой тряпкой... Она была намного мягче, намного уязвимей, к ней было намного легче подступиться. Это была женщина, которую он мог бы поцеловать, и он внезапно понял, что хочет этого очень сильно. Неожиданный приступ покровительственности, который он ощутил, как только вошел в дверь, теперь перешел во все возрастающую потребность дотронуться до нее, посмотреть, мягка ли ее бледная шелковистая кожа, подходят ли изгибы ее тела к его так, как он думал, выяснить, бушует ли пламя под этой замороженной наружностью.

Именно такое нерациональное желание когда-то привело его к полностью неудачному браку с Натали...

Эта мысль быстро вернула его к действительности.

– В какой магазин вы его водили?

– В кондитерский... – ответила Эшли и тяжело вздохнула. – Обычно в мой запас еды не входят фруктовые леденцы и печенье.

Коул засмеялся.

– Вы выбрали самое любимое его место. И насколько плохо все это прошло?

– Я думаю, что могло бы быть и хуже. Они могли бы арестовать меня за налет на частную собственность, – сухо ответила Эшли.

Он мигнул.

– Настолько плохо?

– Откуда я могла знать, что не успею и глазом моргнуть, как один двухлетний ребенок успеет открыть пятнадцать коробок с кашей, выкатить целую стойку с апельсинами в проход и надкусить все коробки с полуфабрикатами для пирожных. Когда я наконец нашла его – с лицом, покрытым сахаром, – и взяла на руки, он кричал и визжал так, что менеджер магазина и четыре мамаши прибежали посмотреть, не бью ли я его.

Кельвин счастливо закивал головой.

– Это было весело, пап. Пирожные просто замечательные!

Коул старался не засмеяться, но напрасно. И он захохотал.

– Это было не смешно! – резко сказала она, сверкая глазами от негодования. – Разве вы не понимаете, что если бы они вызвали полицию, меня могли бы арестовать еще к тому же и за похищение ребенка? Это ведь не мой малыш. У меня не было никаких бумаг, подтверждающих мои права на него.

– На ребенка нет таких бумаг! – сказал Коул, все еще смеясь. ~ Вы получаете свидетельство о рождении.

Эшли уставилась на него.

– Это одно и то же.

– Может быть, но уверяю вас, что я не ношу таких вещей с собой в кармане. Я не помню даже, где оно находится.

– Поскольку вы сами не возитесь с сыном, оно, наверное, находится у какой-нибудь няньки, которую вы наняли, когда он родился, – ответила она.

– Нет. Возможно, оно где-нибудь на чердаке вместе с его первой детской книжкой, погремушкой и колыбелью. Натали была очень пунктуальна в таких вещах. Потому она и командует туристическим бюро сейчас. Она может провести целую группу пожилых дам через Великую Китайскую стену, не потеряв ни одной из них. Она всегда знала, где находится каждый билет и каков ближайший маршрут к ресторану. В самом деле, – печально признался он, – я, можно сказать, сводил ее с ума тем, что у меня все наоборот. Я никогда не мог найти вещи, если только они не были спрятаны внутри компьютера. Худшим же было, по ее словам, то, что меня никогда не заботило это. Если я терял свои голубые носки, я покупал другую пару. Если я опаздывал на туристский автобус, то садился в следующий...

– Так нельзя с ребенком.

Он серьезно посмотрел на нее.

– Я никогда не терял Кельвина. Внезапно Эшли улыбнулась ему, и эта улыбка заставила его сердце учащенно забиться.

– Может быть, все зависит от приоритетов, – мягко предположила она. – Мне кажется, что как раз с ними у вас все в порядке. Кельвин и работа намного важнее для вас, чем носки и туристские автобусы.

– И свидетельства о рождении? – Ну...

– В следующий раз, когда я оставлю Кельвина у вас, я принесу его свидетельство о рождении или оставлю вам записку, или что-нибудь еще.

«В следующий раз?» Улыбка соскользнула с лица Эшли. Следующего раза не будет. Она повторяла себе это все утро. Очень решительно. Но был взгляд Коула, взгляд, который говорил обратное. Он обещал ей то, что она, вероятнее всего, не имела в пятницу. Он обещал в будущем романтические приключения и увлекательные беседы, о которых она... не позволит себе даже подумать. Она хотела было сказать, что у нее нет оснований подвергаться пыткам, а именно этим ей казалась жизнь с любым, кто был моложе двадцати... или, может быть, тридцати лет. Коулу Доновану было тридцать пять или чуть больше, но он рассматривался явно вместе с Кельвином...

– Что-нибудь не так?

– Ничего.

– Неправда. Скажите мне, в чем дело. Но Эшли не собиралась вдаваться в дискуссию о конце отношений, которые еще даже не начались.

– Вам надо было быть с нами, когда мы ходили в парк, – просто сказала она.

– Парк! – счастливо подхватил Кельвин. – Это качели, папа. Эшли катала меня.

– Да? Могу поспорить, что тебе это понравилось.

– Я взлетал так высоко!

– Он действительно делал это, – пробормотала Эшли. – Я и забыла о качелях.

– Это еще одна из его любимых вещей.

– Я поняла это после того, как в сорок пятый раз попросила его слезть с них, а он отказался. Представляете, как у меня сегодня болят руки? Я чувствую себя так, будто два дня поднимала тяжести в спортзале под руководством маркиза де Сада.