Андреа Йорк - Соперницы

— Да, — не слишком уверенно ответила Дженни. — Это происшествие даже помогло нам прояснить кое-какие вопросы. — Она подняла глаза на Беллу. — Я знаю теперь, что он любит меня. — Последние слова были произнесены буднично и сухо, будто речь шла о констатации самого заурядного факта.

— Ну, конечно, любит! — прощебетала Белла, роясь в сумке. Наконец она отыскала косметичку и принялась быстро накладывать пудру и румяна на щеки Дженни. — Туши на ресницах совсем нет, — суетилась Арабелла. — Ты, видно, не привыкла к макияжу.

— Он ей и не нужен, — вмешался Норман, с обожанием глядя на невесту.

— Как это, не нужен! — фыркнула Белла. — И еще она должна сделать что-нибудь с этим оранжевым оттенком волос. Его следует как-то приглушить. Норман, прекрати ходить вокруг нее и облизываться, как кот вокруг сметаны! Послушай, Дженни… тебе надо обязательно подкрашивать ресницы. Вот так гораздо лучше. — Арабелла лучезарно улыбалась, не догадываясь о том, что ее слова встревожили Дженни. Лицо Беллы было совсем рядом, и Дженни ревниво рассматривала ее безупречную алебастровую кожу, темные, откинутые назад волосы, открывавшие прекрасный высокий лоб. Элегантная маленькая шляпка придавала ей задорный и независимый вид. Эта женщина знала о Нормане гораздо больше, чем Дженнифер.

— Оставь ее в покое! Я люблю мою маленькую ирландочку. Так бы и съел ее всю! — воскликнул Норман со счастливым смешком. — Иди ко мне.

И Дженнифер, не успев даже понять, что делает, как глупая девочка, сразу подчинилась ему, высвободившись из докучливых рук Арабеллы. Крепко обняв за талию, он прижал ее к себе всем телом. Его рот нежно и требовательно искал ее губы. И она поддалась, забыв обо всем, ее губы тоже потянулись к нему, и тело в объятиях стало мягким и податливым.

— Норман! — жалобно заныла Арабелла прямо у нее над ухом. — Ты сведешь на нет все мои усилия. От губной помады ничего не останется, дорогой!

Белла рассмеялась глубоким грудным смехом. И, шутливо, но настойчиво оттеснив локтем опешившую Дженни и сверкнув на нее глазами, чмокнула Нормана в губы. Потом повернулась к Дженнифер и принялась аккуратно обводить смазанную поцелуем линию ее рта.

— Спасибо… Все отлично… Да, Норман? — запинаясь, пролепетала Дженни, встревоженная тем, что их с Норманом разъединили.

Он посмотрел на нее с нежной улыбкой, и она утонула в бездонных, мерцающих глубинах его загадочных глаз.

— Ты очень дорога мне, — сказал он.

И не успела Дженни опомниться, привести в порядок мысли и чувства, как уже, машинально переставляя ноги, она шла под руку с Норманом к двери и дальше, мимо расступившихся мальчиков из хора, мимо матери, которая поцеловала ее, смахнув слезинку, пока не была наконец передана в руки отцу, смотревшему на нее озадаченно и с беспокойством.

— С Дженнифер все в порядке. Мы готовы, — торжественно объявил Норман.

И церемония возобновилась. Много раз Дженни представляла себе этот момент в мечтах, и вот он наступил, только все было совсем не так. Какая-то заноза засела в ее сердце. Она улыбалась в ответ на ликующие взгляды Нормана, она пыталась убедить себя, что в крайнем случае одной ее любви будет достаточно для счастья — все равно боль не утихала.

— Ты выглядишь чересчур сосредоточенной, мягко упрекнул ее Норман, когда фотографы оставили их в покое.

— Ты правда любишь меня? — Дженни чувствовала себя неловко, но ей хотелось снова и снова задавать этот вопрос. — Эй, послушай, — она попыталась взять шутливый тон, — я начинаю уже выяснять отношения как заправская жена! Я хочу сказать…

Он расхохотался, широко открыв в улыбке белозубый рот.

— Ты смотришь на меня своими чудесными зелеными глазами, я чувствую рядом твое восхитительное тело, упрятанное под роскошным нарядом, и ты еще спрашиваешь меня…

— Я имею в виду любовь, — смущенно потупилась Дженни, — не физическое влечение.

— Конечно, одной сексуальной привлекательности мало, чтобы заставить меня побежать к алтарю.

— Что же еще? — В горле у нее пересохло.

— Ну, попробуй сама догадаться, — посмеиваясь, предложил Норман. Потом продолжил более серьезно. — Мне тридцать пять, я немало повидал. Я знал многих женщин, и у меня была пара серьезных приключений. Внезапно я решаю жениться. — Он наклонился и быстро чмокнул Дженни в нос, улыбаясь ласково и умиленно. — Это тебе ни о чем не говорит, дурочка ты моя? — нежно заключил он.

— Ну… не знаю. Могло быть много причин, почему бы ты захотел жениться на мне, — неуверенно предположила Дженни.

— Я… Господи, вы не могли бы подождать? — закричал он на фотографа, и все рассмеялись, когда он подхватил Дженни на руки, прижал свой рот к ее плотно сомкнутым губам и страстно поцеловал, заставляя ее смягчиться. — Я женился на тебе потому, что ты сдержанная, спокойная, скромная и упрямая, — негромко сказал он. — Потому, что мне удивительно хорошо с тобой и кажется, будто я знаю тебя всю жизнь. Потому, что оба мы любим тишину и уединенные места и последние три недели были счастливейшими в моей жизни.

— Правда? — спросила она с надеждой.

— Правда, — подтвердил он, вновь наклоняясь и щекоча ее шею губами. — Чудесно было наслаждаться покоем с тобой наедине, вдали от городской суеты. Я тебя люблю. Пусть эти слова будут выгравированы в твоем сердце.

Голова у нее кружилась. Норман опустил ее на пол и взял в руки тонкие ладони. Они стояли, завороженно глядя друг на друга, пока не обратили внимания на внезапно установившуюся вокруг них тишину. Все, кто был рядом, перестали разговаривать и смотрели с завистью и умилением на их глуповато-восторженные, поглощенные взаимным созерцанием лица.

Так, не разнимая рук, они и направились в отель, где должен был состояться свадебный банкет. И все время, пока их поздравляли, обнимали и целовали, Дженни не в силах была согнать это сияющее выражение со своего лица. И Норман тоже.

— Ну, как, — спросил он, подводя ее к празднично накрытому столу, — ты не думаешь уже, что вышла замуж за людоеда?

— Нет! — ответила Дженнифер с улыбкой. — Но ты должен понять: я так мало знаю тебя. Не сердись, если я вдруг начала сомневаться, что поступаю правильно. Все, что я знаю о тебе точно, так это то, что ты любишь крепкий черный кофе, закаты и не ешь пирожных.

— Не только. Ты знаешь еще, что я люблю поджаренный бекон и яичницу на завтрак.

— Не признаешь ланча, и у тебя страсть к морским продуктам и хорошему вину, — подхватила она, усаживаясь на поданный ей стул. Внимательно посмотрев на Нормана, она добавила: — Не так уж много. Наверное, верх безрассудства выходить замуж, имея такой скромный запас сведений.