Натали Митчелл - Жаркие ночи

Я не поверила:

— Но ведь в полиции тоже тайцы служат! Чем они хуже?

— Леди, — произнес Райт наставительно, — народ любой страны старается держаться от властей подальше. Тем приходится платить осведомителям, чтобы выведать, что происходит на их земле.

— А вам они расскажут…

— Еще бы! — Он посмотрел на сына. — Я же их постоянный клиент. Уже что-то вроде местной достопримечательности. Скоро зевак начнут водить поглазеть на сумасшедшего американского художника. Буду брать плату, а что?

— Очень разумно, — заметил сын. — А пока пойди, Рыжеволосый Будда, разузнай у них хоть что-нибудь!

Кевин говорил с ним насмешливым, нисколько не почтительным тоном. То, что он назвал отца гением, было, конечно, насмешкой, по крайней мере, так прозвучало. А что он думал о работах отца на самом деле, мне еще только предстояло выяснить.

Но старший Райт вовсе не собирался тут же отправляться на поиски моей «сестры», и в этом я его от всей души поддерживала. Если б я не боялась спугнуть Кевина и разозлить его, то призналась бы в своей лжи немедленно, потому что весь вид художника говорил о том, что его вся эта история может только позабавить. Он явно не был человеком высоких моральных устоев…

— Не могу, — отозвался он с притворным отчаянием. — После твоего отъезда, сын мой, я почувствовал в душе и теле тот нестерпимый зуд…

Кевина бросило в жар:

— Отец!

Но тот невозмутимо продолжил:

— Который неизменно оповещает о приливе чистейшего вдохновения. А ты о чем подумал, сын мой?

Кевин пробормотал что-то невнятное.

— А посему я сию секунду намереваюсь взяться за работу. Я и так потратил на вас, мои юные гости, целых пять минут. Бог мой, сколько можно было написать за эти бесконечные пять минут!

— Не так уж и много…

— А вас — прошу!

Он распахнул перед нами дверь коттеджа. Шагнув через порог, я замерла: то, что надо! Кремового цвета просторная светлая комната с огромной кроватью, кондиционером и ароматными букетами на низких, вытянувшихся вдоль стен тумбочках, была создана для нас с Кевином. Ни телевизора с большим плоским экраном, ни удобных кресел у окна я в тот момент не заметила…

— Отдыхайте, молодые люди, сколько влезет, — предложил мистер Райт довольно бесцеремонным тоном. — Я позвоню, прежде чем вернуться.

Бросив сумку, я уже готова была завопить: «Спасибо!» — и броситься в ванную комнату, на ходу опять стаскивая сандалии, но тут Кевин резко сказал:

— Ты, кажется, не понял! Алисия не отдыхать сюда приехала.

Пришлось мне опять поднимать свою сумку. Роберт покосился на меня с хитрецой:

— Я понял. Но перед серьезными поисками не грех поваляться в постели. Не мучай девушку, Кевин! Она так долго летела к тебе… Сюда, я имел в виду. Так что… Ну а мой мольберт ждет меня в саду. Живописнейшее место, скажу я вам!

— Ты ведь не пишешь пейзажи, — хмуро напомнил Кевин.

— Я не писал их в Америке. Что там было писать? Кактусы в прериях?

— Тебе ближе эта слащавая роскошь?

Я поразилась: Кевин называл эту буйную азиатскую красоту слащавой роскошью? Чем же он тогда будет считать любовь на фоне такого пейзажа? Каплей сиропа на подтаявшем куске сахара?

Мне стало не по себе — уж лучше бы я ждала его среди наших снегов… Может, только у себя дома он считает все чистым и достойным? Но там он ведь совсем не обращал на меня внимания…

— Я люблю солнце, сынок, и все, что с этим связано, — весело сообщил его отец. — Смуглые тела, ослепительное море, экзотические растения… Ты называешь это безвкусицей, а я — любовью к жизни. И тебя призываю вступить в мой клуб. У нас, по крайней мере, не скучно. Не будь скучным, сын мой!

Кевин обиженно пробормотал:

— Я скучный?

— Нисколько! — вырвалось у меня, хотя в глубине души я тоже считала, что ему не хватает некоторого безрассудства, студенческого легкомыслия, которое уже толкнуло бы его к постели. Впрочем, я же столько раз говорила, что не хотела только постели…

Выразительно взглянув на меня, Роберт проговорил извиняющимся тоном:

— Я не совсем точно выразился…

— Ты, кажется, собирался работать? — Голос Кевина стал резким, и мы оба слегка отшатнулись от него.

Может, сам он и не заметил этого движения, но мне стало неприятно, что я будто вступила в сговор с его отцом, которого заочно считала отталкивающей личностью. Хотя, если б этот человек бросил не Кевина, а какого-нибудь незнакомого мне мальчишку, я, наверное, не испытывала бы к нему антипатии.

— Да-да. — Мистер Райт как-то старчески засуетился, внезапно сделавшись меньше и бледнее. — Я уже ухожу… Что же… отдыхайте.

— Неприятный разговор, — сказал Кевин ему вслед. — Как и все, что связывает нас…

Он был так явно смущен всей этой ситуацией, что мне захотелось обнять его и, как ребенка, похлопать по спине. Было довольно странно, что мы не обнялись с ним в аэропорту, хотя любого другого знакомого в чужой стране я поприветствовала бы именно так.

— Ничего особенного, — заверила я его. — Слышал бы ты, как общаемся мы с отцом! Обычное дело.

— Нет, — возразил Кевин. — Не такое уж и обычное.

«И у нас с тобой — все необычно». — Я прошлась, осматривая комнату, которая нравилась мне все больше. Я не делала этого специально, а получалось так, что я все кружу возле кровати, которая с каждой минутой казалась все удобнее и заманчивее.

— Хочешь принять душ? — застенчиво спросил Кевин, продолжая топтаться на пороге, хотя уж он-то мог чувствовать себя, как дома. — Здесь, к сожалению, только душ. Это не самый дорогой номер.

Еще бы я не хотела освежиться после всех перелетов, что совершила, между прочим, ради него! Не ради того, конечно, чтобы он постоял возле двери, пока я принимаю душ и вытягиваюсь на постели…

На самом деле Кевин вовсе не стоял у двери, а уселся в кресло возле окна. Не знаю, что за журнал листал он, когда я, отведя душу, обмотанная полотенцем, вышла из ванной, но явно очень пристойный, потому что чтение не настроило его на фривольный лад. Чего мне все-таки хотелось, признаюсь…

— Ты голоден? — спросила я, растерявшись от серьезности взгляда, который он поднял на меня. — Может, нам чего-нибудь перекусить?

Он усмехнулся:

— Здесь едят в основном рис. В разных видах, но все-таки один рис. Тебе это по вкусу?

— Рис? Как китайцы?

— Азия есть Азия. Если местный голоден, он так и говорит: «Я хочу поесть риса».

Что оставалось? Я сказала:

— Риса так риса. Где его можно раздобыть?

Он расхохотался:

— Да я шучу, что ты! Здесь отличные рестораны. Всего навалом. Что ты любишь?