Джейн Арбор - Безрассудная страсть

— Конечно, Ганс всего лишь занимается продажей часов и барометров в Дюссельдорфе и поэтому не очень-то отличается от рабочего в гараже в Невшателе! Да? Ладно, мне не надо ни о чем напоминать. Я теперь прекрасно понимаю, почему я не должна «подавать ему надежды».

Никола сознательно повторила выражение Курта и увидела, как его лицо передернулось от гнева.

— Ты специально все усложняешь и грубишь! — Курт еле сдерживался. Помолчал, словно ожидая, что она извинится, но Никола не произнесла ни слова. И он продолжил: — Итак, ты делаешь это намеренно. Тебе не понравилось, когда я намекнул, что ты совершила промашку, и ты, решив отомстить, пошла в наступление. Вообще говоря, это нечестно… Мне и в голову не приходило сравнивать Ганса Дурера и Антона Пелерина. Когда я предостерегал тебя, мною руководила лишь забота о Дурере. Представь себе такую ситуацию: красивая девушка подает ему надежду, он влюбляется, а в один грустный момент она исчезает, как исчезла в полночь Золушка. А ведь ты, согласись, должна будешь исчезнуть, когда пробьет полночь и завершится срок действия нашего договора.

Никола сгорала от стыда, и в то же время ее пробил мороз от холодной логики Курта. Да, да — этим все и кончится! Именно такой конец ей и уготован — стать Золушкой! С той лишь разницей, что не останется у нее никакого хрустального башмачка на память…

Повернувшись к Курту, Никола спокойно сказала ему:

— Извини! Боюсь, я неправильно поняла тебя.

— Наверняка. А нам лучше избегать недоразумений. Впрочем, — и он жестом прервал их дебаты, — не хочешь ли потанцевать?

Все еще чувствуя себя неловко после его взбучки и стесняясь близости с ним в таком состоянии, она ответила:

— Да нет, спасибо! — И только тут, к еще большей досаде, осознала: Курт и не думал ее приглашать.

— Нет? — с ухмылкой переспросил он. — А то я вижу, вон тот парень в вельветовом пиджаке, — и Курт кивком указал на него в зеркало напротив стойки бара, — глаз с тебя не сводит. Всю спину тебе пробуравил, а только ты повернешься вполоборота, он чуть с места не срывается. Стоит тебе повернуться к нему да слегка улыбнуться, как он вмиг, опьяненный любовью, окажется здесь, у твоих ног.

Никола взглянула в зеркало и увидела там долговязого парня, прислонившегося к косяку зашторенной арки, ведущей в другой зал, где несколько пар мерно покачивались под музыку незримого аккордеониста и временами взрывались аплодисментами, требуя новых танцевальных мелодий.

— Тогда я, пожалуй, не стану ни поворачиваться, ни улыбаться. Да и танцевать сегодня не пойду, — произнесла Никола и вновь услышала смешок Курта.

— Хочешь показать, что можешь распоряжаться мужчинами по собственному усмотрению: пожелаешь приблизить — приблизишь, пожелаешь бросить — бросишь? Что «они тебе совершенно безразличны», как писала Диана?

Она почувствовала, как краска приливает к лицу.

— Не знаю, так ли… Дело в том, что ее вопросы насчет мужчин — были ли они у меня, встречалась ли я с кем — прозвучали весьма неожиданно. Поэтому я так и отреагировала. Но самое главное — я уже неоднократно думала об этом — Диана задала эти вопросы, потому что сама очень хотела довериться мне. А я лишь ответила, что с момента нашей последней встречи с ней у меня, естественно, были мужчины, но ничего серьезного… Ее мой ответ не удовлетворил, и она переменила тему разговора, даже не поинтересовавшись, встречаюсь ли я с кем сейчас, есть ли у меня кто.

— А есть?

Никола не стала отвечать на столь чрезмерно прямой и даже грубоватый вопрос.

— Если бы Диана спросила меня об этом, я бы сказала: «Нет!» — И, посмотрев Курту в глаза, добавила: — Но даже при том, что у меня нет мужчины, которому бы я хранила верность, будь спокоен: я ни с кем из твоих компаньонов не вступлю в связь до тех пор, пока я исполняю роль Дианы.

— Насколько я понимаю, ты абсолютно уверена в себе. Убеждена даже, что и меня можешь держать на расстоянии? — Курт не преминул отпустить колкость.

— Разве не об этом ты меня просил недавно — чтобы я ни с кем не вступала в связь?

— Да, — согласился Курт. — Но тогда я еще не знал, насколько ты владеешь своими чувствами. Наверняка всех предыдущих мужчин — а их у тебя было немало — ты бросала и глазом не моргнув. Никаких шрамов не оставалось? Никаких ран?

— Раны заживают, и шрамы не вечны.

— Видимо, такая логика помогает женщинам заглушить свою совесть, когда они держат палец на курке… Бедняжка в вельветовом пиджаке! Ты посмотрела на него, оценила — и парень лишился надежд! Но какое тебе до него дело?.. Вот и молодой Дурер. Только сунься он — ты сразу поставишь его на место. Какая выдержка! Какое самообладание! Чисто английское хладнокровие! Чему удивляться, что Диана отказалась от желания доверить тебе свою безрассудную страсть?.. Скажи, что — этому обучают вас с пеленок, или, может, в старших классах, или еще где?

Никола была захвачена врасплох таким выводом Курта. Собравшись с мыслями, она ответила:

— Теперь уже ты излишне обобщаешь и делаешь скороспелые выводы… Если у нас, женщин, и есть самообладание, то мы приобретаем его с опытом, в целях самозащиты… И вряд ли среди нас найдется хоть одна, которая могла бы сказать, что она способна справиться с любой ситуацией.

Курт дал знать хозяину, чтобы тот принес счет.

Помогая Николе спуститься с табурета, спросил:

— А лично у тебя хватит выдержки, чтобы справиться с нашей нынешней ситуацией?

— Н-надеюсь, — не вполне твердо ответила она.

По пути на виллу Никола подумала, что этот ее ответ, пусть и не совсем уверенный, станет служить ей своеобразным талисманом. Никола скрестила пальцы на счастье — авось пронесет: она очень боялась, что при каких-то обстоятельствах ей может не хватить хладнокровия. Сидя в машине рядом с Куртом и всем сердцем ощущая его близость и притягательность, Никола задавалась вопросом: куда же делась ее уверенность, которую она, казалось, испытывала всего несколько минут назад?

Глава 3

В следующие несколько дней Никола редко виделась с Куртом — по утрам он работал с секретарем-референтом, а остальное время уходило на телефонные переговоры и долгие заседания во Дворце красоты — центре международных отношений. Если кто-то приезжал на мероприятие накануне вечером, то утром Курт кратко информировал Николу о вновь прибывших. После чего она звонила им в отели, называла себя и предлагала женщинам либо встретиться утром за кофе, либо отправиться на озеро, либо поехать на ближайшие винзаводы и заняться дегустацией в погребках.

Никола неизменно находила теплый отклик. Столь неформальным приемом были особенно восхищены — прямо как дети — американцы. Опасения Курта, что кто-то станет предлагать ей чаевые, не оправдались. Хотя подарков — цветов, духов и тому подобного — было много: щедрость гостей не знала предела. Приглашения посетить Штаты сыпались как из рога изобилия: «Приезжайте, милочка, в любое время — вы всегда встретите у нас радушный прием!»