Сандра Мэй - Еще одна блондинка

Он пригласил Джона присесть, сам обежал стол, плюхнулся в кресло и энергично придвинул к себе толстую папку с бумагами.

– Ну-с, мой друг, – вы позволите так вас называть? Приступим. Да, и еще раз прошу у вас прощения. Вчера я даже не имел возможности предупредить, когда вернусь. У меня был трудный день.

– У меня тоже. Забудем об этом. Я здесь, и мы можем все обсудить.

– Да, разумеется. Что ж, возьмем быка, так сказать, за рога. Общее состояние вашего дядюшки оценивается... минуточку... в два с половиной миллиарда американских долларов. Правда, нужно отметить, что большую часть составляет недвижимое имущество, как то: музеи, галереи, два дома моды, виллы в Монако, Швейцарии и Малайзии, два коралловых атолла...

– А...

– Потом, потом... Три острова в Тихом океане, два из них необитаемые, четыре банка, два рыболовецких сейнера в Северном море и один Национальный парк в Кении. Эта недвижимость, разумеется, приносит определенный доход, но, в некотором роде, совершенно, пардон за каламбур, недвижима. В том смысле, что ее нельзя обратить в наличные. Я бы даже сказал, что подобным образом ваш дядюшка просто поддерживал экономику сразу нескольких государств.

Джон только прерывисто вздохнул. Паршивая Овца! Позор семьи! Кого боги желают наказать, у того отнимают разум...

– ... Таким образом, реальная сумма, подлежащая разделу и имеющая реальный денежный эквивалент, составляет порядка... шестидесяти миллионов долларов.

– Слава богу!

– Да, мне тоже нравится. Вот список тех, кому причитаются доли. Напротив суммы.

– Налоги уже, разумеется...

– Ни-ни-ни! Ни боже мой!

– В каком смысле?

– Ваш дядюшка был принципиальным противником налоговой системы. Все деньги, которые получат наследники, лежат на офшорных счетах и не подлежат налогообложению. Мсье Гарольд позаботился о том, чтобы суммы заблаговременно были переведены на личные счета.

– То есть на момент смерти у дяди...

– Не было ничего. Ну, в метафорическом смысле, разумеется. Дом на месте, утварь, картины, посуда, драгоценности – все это никуда не делось. Ваш дядя очень уважал вас, молодой человек. Он считал, что именно вы сможете достойно и профессионально уладить все формальности. Именно поэтому вы и назначены душеприказчиком.

Джон просматривал бумаги со смешанным чувством зависти и восхищения. Документы были составлены идеально.

– Мсье Жювийон, а что это за «особое условие», которое мне надлежит выполнить?

– О, именно это на самом деле и является предметом нашей беседы. Все остальное более-менее понятно, а вот с этим пунктом... Я ведь говорил вам о деликатности вопроса?

– Да, но я...

Маленький поверенный посерьезнел, сцепил ручки на круглом животе, и во взгляде, устремленном на Джона, отчетливо нарисовалась скорбь.

– Дело в том, мой друг, что вы становитесь душеприказчиком и наследником только при выполнении одного условия вашего дяди.

– Я слушаю.

– Вы не можете от него отказаться, потому что такова предсмертная воля Гарольда Ормонда, и он считал вас человеком чести.

– Разумеется, но я...

– Он ни в коем случае не имел в виду, что жажда денег заставит вас поневоле принять на себя эти обязательства, будучи прекрасно осведомлен, что вы и сами – человек далеко не бедный.

– Да что это за обязательство?

– Вы, дорогой Джон, должны будете принять на себя обязанности опекуна одной особы. Юной особы. Ранее эту роль выполнял ваш дядя, относясь к этому в высшей степени серьезно, и теперь эта роль возлагается на вас.

Джон пожал плечами. Такое прозаическое завершение столь интригующего рассказа даже несколько разочаровало его.

– Я вовсе не имею намерений отказываться от этой роли, мсье Жювийон. Опека – это не самое сложное дело в жизни. Моя тетя, Гортензия Ормонд, в течение последних десяти лет состоит под моей опекой. Благотворительный фонд Ормондов опекает три детских приюта в Англии и два детских госпиталя во Франции...

– Здесь немного другое. Означенная юная особа должна войти в вашу семью и жить вместе с вами. Ее доля указана в завещании, она достаточно велика, и по достижении двадцати трех лет она, то есть особа, станет одной из самых обеспеченных девушек в мире. Но некоторые обстоятельства ее рождения и детства вынудили мсье Гарольда настаивать на том, чтобы данная особа жила в вашей семье на правах ее члена.

Джон проявил некоторое нетерпение.

– Короче говоря, мсье Жювийон, есть некая девочка, которую я должен увезти с собой в Англию, поселить в Форрест-Хилле и дать ей нашу фамилию.

– Последнее – не обязательно.

– Что ж, как угодно. Меня совершенно не расстроило бы и такое условие. Я не вижу в данном пункте ничего сверхординарного. Вот если бы дядя Гарри завещал мне своего любимого крокодила с непременным условием содержать его в моей собственной ванне...

Маленький поверенный стремительно перегнулся через стол и страстно выдохнул в лицо опешившему Джону Ормонду:

– Поверьте мне, это было бы гораздо проще!

Через полчаса Джон Ормонд в общих чертах ознакомился с историей дядиной воспитанницы. Ее звали мадемуазель Арно, Жюльетта Арно, ей было семнадцать, впрочем, скоро должно было исполниться восемнадцать, и в доме дяди Гарольда она проживала последние четыре года. Судя по всему – в этом месте Жювийон красноречиво, но непонятно округлил глаза – девочка происходила из довольно бедной семьи, родных у нее не было, а причина, по которой Гарольд Ормонд забрал ее к себе, была мэтру Жювийону неизвестна.

– Видите ли, мой дорогой, мы взрослые люди, да и время сейчас не то, что раньше. Я сторонник прямых формулировок. Мсье Гарольд прожил бурную и разнообразную жизнь. Он объездил весь мир, побывал в различных переделках, добился успеха, заработал баснословное богатство – одним словом, мой друг, его жизни с лихвой хватило бы на десять человек. Такие люди, как правило, просто не успевают завести полноценную семью. Женщины вашего дядюшку обожали, скажу прямо.

Тут Джон слегка покраснел. Истинная причина отношения дяди Гарри к неизвестной девчонке приобретала весьма пикантную окраску...

– Мсье Жювийон, я не хотел бы выглядеть любопытным и нескромным, но... Вы имеете в виду, что эта девочка может быть... моей родственницей?

– Изящно. Но недоказуемо. Гарольд никогда об этом не говорил. А ведь он был солдатом, он умел выражаться прямо. Да и ханжеством не страдал. Друг мой, я ничего не могу сказать вам наверняка. Лично мое мнение – не поверенного, а друга мсье Ормонда – заключается в том, что, будь эта девочка его внебрачной дочерью или внучкой, он бы сам дал ей свою фамилию и официально признал бы факт отцовства. Но, поскольку документов на сей счет нет, я не стану этого утверждать со всей уверенностью. Теперь вы знаете все, что знаю я.