Ирен Беллоу - Не думай о любви

Спустя пару минут, показавшихся ей самыми долгими в ее жизни, Саманта стояла на дрожащих ногах у комля платана, исцарапанная, но торжествующая. Она поблагодарила дерево, похлопав его по теплому крепкому стволу, а потом направилась к противоположной стороне замка, где видела свой мотоцикл.

Еще несколько напряженных минут — и она оказалась на заднем дворе, где стояли конюшни, одна из которых была переоборудована под гараж. Уже почти стемнело. Саманта тенью скользнула к ближайшей двери и открыла ее. Она увидела блестящую серую акулу — «феррари», на которой Гонсалес привез ее сюда. В следующем отсеке стоял «лендровер», а в третьем — ее мотоцикл. Едва дыша, она вывела его и покатила по двору под равнодушными взглядами трех лошадей. Одна из них фыркнула, и Саманта прошептала:

— Все правильно, моя хорошая, передай от меня своему хозяину, чтобы он пошел и утопился.

У выхода с территории замка она остановилась в глубокой тени, в стороне от света, льющегося из окна первого этажа какого-то домика, а потом, уже совсем не дыша, села на мотоцикл и поставила ногу на стартер. И в эту минуту из-за угла появился всадник.

Они увидели друг друга одновременно. Гонсалес спрыгнул с лошади. Она ударила ногой по стартеру. Впервые в жизни мотоцикл подвел ее. Шансов не оставалось. Рауль бросился к ней и стащил с сиденья, опрокинув «Харлей».

— Что вы здесь делаете, черт побери?! — закричал он.

Его лицо не было видно в темноте, но по голосу Саманта поняла, что он в ярости. Тем не менее она нашла в себе смелость, чтобы ответить ему:

— Разве непонятно, что я делаю? Уезжаю!

Она ухватилась за руль, пытаясь поднять мотоцикл, но испанец рванул ее за руку и прижал к себе. Она стала отбиваться ногами. Он выругался, перебросил ее через плечо и понес к парадному входу.

В холле Гонсалес опустил беглянку на ноги. С растрепанными волосами, с покрасневшим лицом оттого, что она висела вниз головой, с горящими янтарными глазами, девушка источала ненависть. Рауль тяжело дышал, его лицо тоже пылало — хотя скорее от злости, подумала она, чем от напряжения, на щеке у него появилась царапина. Его железные пальцы глубоко впились в ее запястья так, что уже образовался браслет из синяков.

— Дьявол! Что за женщина! Настоящая дикая кошка! — Он покачал головой, недоумевая: — Как вы вышли? Может быть, Люсия забыла…

— Нет, — выкрикнула она вызывающе. Черты его лица приобрели еще более свирепое выражение, чем при первом знакомстве. — Она заперла меня. Но я спустилась по дереву.

— Вы… вы сумасшедшая дура! — Он встряхнул ее. — Вы могли разбиться!

— Ну, раз этого не случилось, то что вы теперь сделаете?

Она смело посмотрела ему в глаза, хотя внутри у нее все дрожало от ужаса.

— Я поселю вас в другой комнате. Обещаете, что не будете пытаться убежать снова?

— Конечно нет. Лучше срубите все деревья, потому что я…

— Деревья растут здесь уже двести лет, и я не вижу причин рубить их просто для того, чтобы удержать у себя одну сумасшедшую англичанку.

— В таком случае, вам лучше поместить меня в подземную темницу.

Она понимала, что раздражает его, подвергая себя опасности, но гнев оттого, что он посмел так с ней обращаться, подстегивал ее.

— Заприте меня и уморите голодом.

Испанец какое-то время молча и с удивлением смотрел на девушку, потом безразлично пожал плечами:

— Как хотите.

Снова схватив Саманту за руку, он потянул ее за собой до самого конца коридора, потом вниз по каменным лестницам и по другому коридору — длинному, холодному, мрачному.

— К-куда вы меня тащите? — простонала Саманта. — Вы же не можете в самом деле…

— Не могу? — мрачно переспросил он и, открыв тяжелую дверь, толкнул девушку перед собой и зажег свет.

Саманта расширенными от ужаса глазами осмотрела огромную комнату с низким потолком. Облизнув пересохшие губы, она повернулась к нему:

— Ч-то это за место?

— Подземная темница, с которой вы выразили такое горячее желание познакомиться, или, точнее, пы-точ-ная.

Отведя от истязателя глаза, Саманта увидела в углу какие-то предметы и приспособления, которые стояли, лежали и висели, как бы ожидая очередную жертву: высокий черный ящик, который она приняла за гильотину, некие непонятные орудия — железные прутья, огромные ухваты и щипцы. Со стен свисали цепи. Девушку начала бить дрожь.

— Как вам это нравится?

Рауль смотрел на спутницу с дьявольским блеском в глазах.

— Прекрасное местечко, — пробормотала она сдавленным голосом. — Вы доказали то, что хотели, а теперь отведите меня обратно наверх.

— О, зачем нам спешить? — издевался он. — Пока мы здесь, почему бы не попробовать, скажем, дыбу?

Он подхватил девушку на руки, пронес в угол и поставил спиной к деревянному столбу, прижимая беднягу к нему своим телом. Затем склонился к ее лицу, так что она почувствовала на щеках его дыхание.

— Вам это нравится, миледи? — спросил он иезуитским тоном.

— Нет, пожалуйста…

Ее голос дрожал.

Он выпрямился, все еще крепко сжимая ее руки.

— Так вы усвоили урок?

— К-какой урок, сеньор?

Она в отчаяния все еще пыталась сохранить браваду в голосе.

— Никогда не бросать мне вызов.

— А… Конечно нет.

Он молча посмотрел на ее пылающее лицо, на взъерошенную головку, гордо сидящую на тонкой шее, и резко бросил:

— Пойдемте.

Наверное, он устал так зло издеваться над пленницей. Она повернулась к двери. Но внезапно холеный испанский инквизитор потянул свою жертву к дальней стене, где висели цепи.

— Теперь снимите свою отвратительную одежду.

— Нет, ни за что! Вы не смеете… О!

Не говоря больше ни слова, он схватил язычок молнии у нее под подбородком и потянул вниз. Куртка расстегнулась, обнажив ее молочную кожу и маленькие круглые груди, выглядывавшие из-под распахнутой рубашки.

Дыхание со свистом вырывалось из горла испанца. Саманта, краснея от стыда, прикрыла грудь руками. Но тут губы испанца сжались, и он снова поднял молнию вверх.

Сняв одну из цепей, он обмотал ее вокруг кисти своей пленницы, подошел к двери, повернул ключ в замке, положил его в карман и застыл, глядя на Саманту с брезгливым выражением.

— Можете поспать, дорогая.

— Спать? Вы имеете в виду?.. — пронзительно закричала Саманта. — Вы оставите меня здесь на ночь? Вы не можете!

Он пожал плечами.

— Но вы же сами дали мне понять, что вам нельзя доверять. Кроме того, я хочу вас хорошенько проучить. Завтра, после того как вы проведете здесь ночь, вы не будете, я думаю, вести себя столь вызывающе. Конечно, в том случае, если крысы оставят от вас что-нибудь.