Слабо влюбиться - Линда Джонсон
– Приснится же такая чушь, – пробормотала Аня, встала с кровати и отправилась приводить себя в порядок.
Вниз, на кухню, она зашла в легком летнем сарафане светло-голубого цвета. Сарафан был старым, перешивался вручную специально на Аню, но ничего другого более нарядного в ее гардеробе не имелось.
Неверящий сидел за столом в домашнем костюме, с чашкой кофе в руках.
– Доброе утро, – улыбнувшись, поздоровалась Аня. – У нас сегодня очередная часть интервью. Когда начнем?
– Я вашим именем героиню назову, – вместо приветствия буркнул Неверящий, – и убью в первой же главе.
– Как угодно, – Аня угрозой не впечатлилась. – Можете ее сделать журналисткой, пытающейся взять интервью у нелюдимого писателя.
В ответ – взгляд, как будто Аня – единственное вселенское зло в этой солнечной системе.
– Почему вы выбрали жанр любовного романа, да еще и современного? – последовал очередной вопрос интервью.
Виктор вместе с журналисткой обосновались в той же комнате, что и в прошлый раз, на тех же сидениях. Виктор вообще считал себя консерватором и с большим трудом менял привычки и убеждения. Вот и теперь, усевшись в кресло, он вспомнил первую часть интервью и практически сразу же настроился на рабочий лад.
– Через любовь легче всего показать все пороки современного общества, – выдал он, особо не задумываясь об ответе. Скептический взгляд журналистки подсказал, что его могу неправильно понять читатели, и Виктор решил добавить. – Любой библейский грех, любое поведение можно обосновать или страхом, или любовью.
Взгляд из скептического превратился в вопрошающий. Журналистка словно бы интересовалась у самой себя: «Что он успел принять с утра?».
Виктор раздраженно дернул плечом: понаберут по объявлению. Впрочем, о чем он. Какое объявление. Судя по внешнему виду журналистки, она и вуз-то еще не окончила. Ну Антон!
– В моем последнем романе герои расстаются из-за денег, – приоткрыл он завесу тайны. – Она выбирает стабильное будущее, без страха нищеты и голода. Он ее слишком любит, чтобы удерживать рядом с собой.
– Почему же он, любя ее, не поехал с ней, не попробовал устроиться на новом месте?
Вопрос звучал логично. Но Виктор уже знал ответ на него.
– Не все люди способны просто взять и сорваться с места. К тому же, у него было «якорь» – то, что мешало ему поехать с ней.
Журналистка кивнула, принимая, объяснение, хотя взгляд оставался скептическим, и задала следующий вопрос:
– Кто герои ваших романов?
– Обычные люди. Те, кто постоянно толкается в автобусе, когда спешит на работу, или стоит в очередях на кассе супермаркета с купонами на скидку.
По лицу журналистки Виктор видел, что она хочет что-то дополнить. Но нет, то ли не решилась, то ли посчитала это не нужным. Вместо этого она спросила:
– Насколько комфортно для вас выпускать по пять-семь романов в год?
– Я быстро пишу и много думаю, в частности постоянно раскладываю свои сюжеты на атомы. Так что это нормальная для меня скорость.
Очередной телефонный звонок стал спасением для Виктора. На этот раз звонила мать.
Он поднялся, буркнул извинение и вышел вместе с «трубкой» в коридор.
Глава 15
Аня закончила писать и встала из кресла. Интервью ожидаемо прервалось через три вопроса.
«Такими темпами как раз к концу недели и закончим», – иронично подумала Аня.
Она отметила про себя, что больше не краснеет в присутствии Неверящего. Наверное, если бы он вел себя с ней нормально, не замыкался в себе, щеки продолжали бы полыхать от стеснительности. Но Аня была ему не интересна, ни как женщина, ни как журналистка, да вообще… Никак… Не сказать, чтобы Аня действительно страдала по этому поводу.
Еще бы занять себя чем-то, кроме прогулок. У родителей, в поселке, все же можно было и в гости сходить, и на огород выйти, и с родными пообщаться, и это не считая не прекращавшейся работы по дому. Здесь же Аня скучала. За исполнение обязанностей повара ей пообещали заплатить. Уборщица Неверящему, похоже, была не нужна. И что оставалось делать? В этом доме даже библиотеки не было. А если и была, то Аня не знала, где ее искать. В общем, западня: четыре стены, потолок, нелюдимый писатель и скука. Отличный набор!
Библиотека все же нашлась. Ну как библиотека… Три полки с книгами в соседней спальне. В основном – любовные романы. Аня поморщилась, но взяла пару штук – зарубежных авторов – и до обеда потерялась для общества.
В обед они с Неверящим встретились за кухонным столом.
– Завтра тоже борщ будет? – буркнул этот всем недовольный «живой классик», внимательно рассматривая свою порционную тарелку, полную до краев.
– Если хотите что-то другое, нужно заказать продукты, – Аня могла несколько дней есть одно и то же и не видела в этом проблемы. – Из остатков можно только мясо, тушенное с овощами, сделать.
– То есть готовить вы не умеете, – сделал внезапный вывод Неверящий.
Он как будто специально выводил ее из себя, проверял на прочность. Аня мысленно скрутила шиш в его сторону и спокойно ответила:
– Я изначально появилась тут не как повар.
Неверящий скривился, но промолчал, занял рот борщом.
Журналистка его бесила. Причем бесила очень сильно. Она быстро освоилась здесь, от краски на щеках не осталось и следа. И теперь было похоже, что она жила здесь всю свою жизнь. В его доме!
Виктору не нужны были преклонение или благоговение перед его писательской славой. Но и полное равнодушие со стороны журналистки его жутко раздражало. Впрочем, последнее время его раздражало практически все. Антон с ухмылкой уверял, что для Виктора подобное состояние совершенно нормальное.
И теперь, сидя за обеденным столом напротив невозмутимой журналистки, Виктор хотел выбить почву у нее из-под ног хотя бы на миг.
– То есть готовить вы не умеете?
– Я изначально появилась тут не как повар.
Один : ноль. Она действительно не обязана была готовить. Он мог легко заказать пиццу, роллы, да что угодно, но соблазнился домашним борщом. Вот и получил вполне справедливый ответ. Справедливый, да. Но как же это его раздражало!
До обеда он написал половину главы новой книги. Там, на восьмой странице, уже появилась Арина Оргова, нахальная журналистка, во все совавшая свой длинный нос. Ее внешность он беззастенчиво списал с той умницы, что сидела сейчас перед ним. Характер немного ухудшил. Впрочем, почему ухудшил.
