Кэтрин Гарбера - Любимица папарацци

— Почему ты так на меня смотришь? — не выдержав его оценивающего взгляда, спросила Темпест.

— Может, потому, что я впервые вижу тебя в солнечных очках? — отозвался Гевин.

Ее щеки вдруг вспыхнули румянцем.

— О, а я совсем про них забыла. — Она с какой-то нервозностью перекинула сумочку с одного плеча на другое, но очки не сняла.

— Почему ты решила их надеть? Солнечно было только утром, да и то пару секунд.

— Я сидела в кафе, — помолчав, сказала Темпест. — На моем столике лежала газета.

— И какая тут связь?

— По-моему, все яснее ясного. — Его брови вопросительно приподнялись, и она продолжила: — Люди глазели на меня, а после того как я увидела мою… ту фотографию, поняла почему. Мне захотелось укрыться от чересчур пристального внимания, как бы глупо это ни звучало.

Не успела Темпест запротестовать, как Гевин снял очки, но ей не отдал, продолжая сжимать их в руке. Всмотревшись в ее лицо, он понял, почему она их не снимала. Взгляд, который она бросила на него, был слишком красноречив. Взгляд беззащитного испуганного ребенка.

— От меня ты можешь не прятаться, — тихо сказал он, приподнимая ее голову за подбородок так, чтобы она видела его глаза.

Темпест судорожно глотнула и закусила нижнюю губу. Гевин словно зачарованный смотрел, как белые зубки впиваются в нежную мякоть, и не смог сдержаться. Нагнув голову, он крепко ее поцеловал, но в следующую секунду уже резко выпрямился. Все-таки лифт не совсем подходящее место для того, что у него на уме. Вот когда они останутся вдвоем, тогда…

— Мне почему-то кажется, что от тебя я должна прятаться еще усерднее, — прошептала она, когда Гевин отошел от нее на шаг.

— Почему?

— У меня такое странное чувство, что за несколько дней, что мы знакомы, ты узнал меня лучше, чем люди, которые знакомы со мной всю жизнь. Это меня несколько тревожит.

Ответить он не успел. Двери лифта открылись, и Гевин увидел ожидающего его брата.

— Закончим наш разговор позже, — негромко сказал он.

— А мы его закончим?

— Не сомневайся.

— А твоему слову можно верить?

— Безусловно, — ответил за него Майкл.

Гевин бросил на него свирепый взгляд, но брат и бровью не повел.

— Его слово — все равно что закон: его не потрогаешь, но знаешь, что он существует.

— Закон нельзя нарушить, но обойти можно, — не согласилась с ним Темпест.

Майкл весело усмехнулся и протянул ей руку.

— Майкл Ринард. Брат этого сухаря.

— Темпест Ламберт.

Майкл бросил на брата многозначительный взгляд, однако с легкостью переключился на Темпест, задавшей ему какой-то незначительный вопрос. Они еще не дошли до кабинета, как между ними завязался ни к чему не обязывающий разговор.

Удивительно, но Гевин даже немного завидовал своему брату: он не умеет, как Майкл, так же легко и непринужденно говорить на самые разнообразные темы.

Своему секретарю Гевин сказал, чтобы его не беспокоили, и прошел к себе. Темпест и Майкл зашли следом.

Прежде чем сесть за стол, Гевин подошел к окну, из которого открывался вид на озеро Мичиган. Все сегодняшнее утро он провел, выискивая самый выигрышный для себя вариант, который помог бы извлечь ему выгоду из сложившихся обстоятельств.

Впервые в жизни он усомнился в логике своих поступков. Впервые он не был уверен в успехе своего плана, потому что в нем появился новый, слишком уж непредсказуемый и необъяснимо важный фактор. И этим фактором была Темпест.

Прошло уже несколько минут с момента, как они вошли в кабинет Гевина, но он до сих пор не произнес ни слова.

Беседа Майкла и Темпест сошла на нет. Майкл принялся увлеченно рассматривать журнал. Темпест, не выдержав затянувшегося молчания, заговорила с Гевином, стараясь не обращать внимания на Майка Ринарда. К ее досаде, голос звучал немного виновато:

— Мне очень жаль, что вчера все так получилось. Поверь, я совсем не хотела привлечь к тебе ненужного внимания.

— Тебе не стоит извиняться. В конце концов, поцеловал тебя я.

При этих словах Майкл поднялся с кресла и бесшумно покинул кабинет, притворив за собой дверь.

Темпест встала. План, который сначала представлялся ей почти идеальным, уже не казался таковым.

— Я не знаю, как нам дальше быть, Гевин, но часть вины за происшедшее все же лежит на мне. Я хотела бы ее загладить. К примеру, начать встречаться с другим мужчиной и отвлечь от тебя внимание прессы. Но вся правда в том… — она запнулась, — что меня не интересует никакой другой мужчина, кроме тебя. К тому же мы уже оба убедились, что нас тянет друг к другу. Я хочу пройти этот путь до конца и посмотреть, куда он нас с тобой заведет.

Едва услышав эти слова, Гевин понял, что хочет того же. Ее отец, узнав об этом, просто сойдет с ума от предательства своей дочери. Если же она надеется шпионить для Огаста Ламберта, хотя он уже в этом уверен, придется просто проследить за тем, чтобы никакая важная информация не доходила до ее ушек.

Ни к чему не обязывающая интрижка — это то, что надо. Одним выстрелом он убьет сразу нескольких зайцев. Правда, придется немного постараться, чтобы ненароком не подстрелить себя. Гевин чувствовал, что играет с огнем, но удивительным образом это распаляло его еще больше.

Гевин предложил то, на что она так рассчитывала.

Роман.

Но произнесено это было таким холодным тоном, что она растерялась, пытаясь соотнести безразличие его слов с жаром объятий и страстными поцелуями.

— Звучит романтично, не правда ли? — спросила Темпест, не особо заботясь о том, почувствует ли он иронию в ее словах или нет.

— Сомневаюсь. — Гевин не скрывал своего сарказма. — Теперь уже не важно, реален наш роман или надуман, все, благодаря газетам, будут этому верить. И у меня есть подозрение, что на этом газеты не остановятся. То, что мы находим друг друга привлекательными, облегчает дело. — Он пожал плечами. — Наш роман обоюдовыгодный и разумный выход из создавшегося положения.

— Разумный? Значит, вчера ты вел себя разумно, так? — уязвленная, ехидно спросила она.

Гевин обошел стол и в два шага оказался рядом с ней. В выражении его сурового лица и решительном развороте плеч было что-то такое, что напугало ее, и Темпест стоило больших усилий не попятиться назад.

Он положил руки ей на талию и сильно прижал к себе.

— Вчера в моем поведении не было ничего разумного. Как, впрочем, и в твоем. Мы оба хотели одного и того же. Я должен был поцеловать тебя.

— Должен был? — повторила она как попугай, пытаясь собраться с мыслями.

— Да. В тот момент я знал одно: мы не можем и не должны быть вместе, поэтому я хотел почувствовать твой вкус до того, как мы расстанемся. И я поцеловал тебя, полностью отдавая себе отчет в своих действиях. Романтизм деловым людям не свойственен. Разве ты этого не знала? К тому же в моей жизни есть одна цель, к которой я иду вот уже несколько лет.