Поздняк на Новый год - Наталия Романова
Егор никак не прокомментировал моё жилище, помог мне снять ботинки, устроил пуховик и куртку на вешалку, прошёл в кухню, где тоже ничего не сказал, несмотря на то, что кухонный гарнитур времён советского союза, примерно ровесник чешской стенки, с перекошенными ручками, явно заслуживал пары слов.
Лично я не удержалась, когда увидела его, вернувшись из тихой гавани семейной жизни, хотя до этого настолько витиевато не материлась никогда в жизни.
После мы пили отвратительный растворимый кофе, купленный мною по акции, и заедали остатками печенья. Большего не нашлось…
Надо сказать, что я совершенно искренне любила домашних хлопоты, мне нравилось готовить, создавать уют, но вернувшись в свою неустроенную квартиру, я впала в такое уныние, что мысль о приготовлении чего-то или лишней уборки вызывали у меня единственное желание – уйти из квартиры.
Ах, если бы в моём распоряжении была просторная кухня в загородной доме, но я была гордой владелицей мебели середины двадцатого века, так что мой удел – отвратный кофе и остатки печенья.
А Егор оказался крепким орешком, он не только стоически проигнорировал подпёртые банкеткой обои и текущий кран в ванной комнате, он невозмутимо разобрал то, что называлось диван-книжка, и…
В общем, диван тоже оказался крепким орехом. Громко скрипел, как потёртое седло, впивался пружинами, шатался во все стороны, но устоял, не развалился под натиском страсти Егора.
Чего не скажешь обо мне. Я вырубилась сразу, как только испытала четвёртый оргазм за вечер.
Глава 10
Проснулась с огромным трудом от настойчивого звонка в дверь. Выползла из-под тёплого одеяла, натянула футболку, которая валялась на стуле с того момента, когда я вышла в магазин за вином, и отправилась к двери, гадая, кого может принести в такую рань.
К моему удивлению, дверь открыл Егор, со стороны квартиры, естественно. Он уже был умыт, одет, и, в общем, не выглядел, как человек, который не спал половину ночи. На лестничной площадке, к ещё большему удивлению, стоял курьер. В одной руке он держал пакет-майку с… чем-то, в другой – увесистый букет тёмно-красных роз.
– Доброе утро, – произнёс Егор, глядя на меня со счастливой улыбкой, когда курьер скрылся за дверью, сжимая в ладони щедрые чаевые.
Преподнёс мне букет цветов и чмокнул в нос. Не поцеловал, именно чмокнул, заставив меня сначала фыркнуть, потом довольно рассмеяться. Ведь это по-настоящему волшебно, когда сказочный порно-доктор дарит обалденные розы и чмокает в нос.
– А здесь что? – поинтересовалась я, глядя на пакет.
– Продукты, – спокойно ответил Егор. – Должны же мы чем-то позавтракать. Если хочешь, съездим в ресторан, но что-то мне подсказывает, что выходить из дома ты не захочешь.
– Ничего себе «позавтракать», – бормотала я, когда Егор загружал холодильник продуктами.
Что на завтрак едят ветчину, твёрдый сыр, яйца, сливки и масло, я готова была согласиться. С оливковым маслом тоже, правда уже с натяжкой, но мраморная говядина, брусничный соус, свежая черника или дыня Пьель де Сапо?.. Название, к слову, сказал Егор, я же сначала вообще не поняла, что это.
Конечно, последние десять лет жизни я не голодала, предыдущие восемнадцать тоже, но свежую чернику в конце декабря обходила стороной, а уж тем более Пьель де Сапо.
Пока я приводила себя в порядок в ванной комнате, пыталась сложить два и два. По математике у меня никогда не было твёрдой пятёрки, сейчас же и вовсе мозги отказывались работать.
Сколько может зарабатывать простой врач-травматолог в обычной городской больнице? Наверняка не столько, чтобы разъезжать на машине за огромные деньги, заказывать большие букеты роз и Пьель эту де Сапо.
Но если у человека есть такие средства, а на круг получалась прямо внушительная сумма, зачем ему трудиться в городской больнице, выслушивать претензии истеричек с зачатками деменции и время от времени наблюдать, как очередной алкоголик решает пописать прямо в твоём кабинете?..
Я определённо чего-то не знала о врачах в частности, нашей системе здравоохранения вообще и Егоре в целом.
Не успела я задать животрепещущий вопрос, когда вышла из ванной, как меня опередил Егор, отправив в ментальный нокдаун одним предложением:
– Тебе больничный продлить нужно?
– Нужно, – согласилась я.
Одновременно поняла, что вчера не записалась к врачу на приём. Не совершила камлание с бубном в регистратуре, не умаслила богов администрирования, не принесла кровавую жертву местным эскулапам.
Во всяком случае, если верить соседке-пенсионерке, которая через день встречала меня на лестничной площадке и отчитывалась в своей борьбе с врачами, именно это и надо совершить, чтобы выбить номерок.
– Только я не записалась… – я осела на стул, судорожно соображая, что же делать.
– Ерунда, сейчас позавтракаем, и я всё решу.
«Я всё решу» в моих ушах прозвучало слаще самой красивой музыки, созданной человечеством. «Волшебная флейта» Моцарта, «Времена года» Вивальди, вальсы Шуберта, все самые знаменитые оркестровые обработки Поля Мориа не могли конкурировать с мужским «Я всё решу».
Подобное я слышала лишь от своего папы. От Родиона же в основном: «реши сама», «придумай что-нибудь», «я в тебя верю».
Не проблема, я тоже всегда в себя верила, иначе бы не осталась у разбитого корыта, вернее – чешской стенки, но как же иногда хотелось верить в мужчину, с которым живёшь!
Прошёл всего час с момента завтрака, когда я попробовала эту самую Пьель де Сапо, убедилась, что она не слишком похожа на привычную колхозницу или торпеду, но тоже чудо как хороша, а Егор подавал мне руку, чтобы я выбралась из его автомобиля.
Огляделась. Центр города, парковка только для сотрудников клиники, о которой я, естественно, слышала, но точно никогда не бывала. Ходили слухи, что чтобы вылечить там, например, почку, нужно продать вторую, иначе денег не хватит.
Правда, Родион однажды посещал этот чудо медицинский центр. Он тогда переболел жу-у-у-утким гриппом с температурой тридцать семь и два, на один день она поднялась до тридцати восьми. Тогда примчалась свекровь и потребовала, чтобы сыночек срочно прошёл всевозможные исследования в самой лучшей больнице города, региона, а лучше страны. Выбор пал
