Пленница шейха пустыни - Светлана Тимина
В шатре не было часов. Я понятия не имела, сколько сейчас времени. Возможно, полночь, но жизнь продолжает кипеть. Я никогда прежде не была в пустыне и не догадывалась, что жаркие часы отведены для отдыха, а ночные – для работы и досуга. Мне еще многое предстояло узнать.
Ожидание убивало. Я пыталась подавить рыдания от отчаяния, как могла – то слагая в уме сложные числа, то рисуя в воображении поистине фантастические картины. Как Висам приходит мне на помощь. Как автоматная очередь превратит накачанное тело Кемаля в кровавое месиво. Я никогда не думала, что могу быть такой жестокой даже в мыслях, но сейчас это было единственным, что удерживало меня от унизительного желания – упасть в ноги похитителю и умолять меня не трогать.
Наверное, у каждого, попавшего в безвыходную ситуацию, неумолимо наступает этот предел. Отчаяние и бессилие сменяются яростью и решимостью. Они граничат с безумием, особенно когда разум понимает, что это путь в никуда – но смириться не может и не хочет.
Отставив пустую чашку с кофе, я решительно поднялась на ноги. А затем с хладнокровием обреченного на смерть разбила пустую тарелку о край стола. Черный фарфор поддался легко, как будто ждал такой участи. Не замечая, что поранила пальцы об острые края, я сжала самый крупный черепок в ладони.
Думай, Газаль. В пустыне только самоубийца решится в путь без запаса воды, даже на автомобиле. Меня наверняка уже хватились и ищут. Все, что нужно – забрать машину и ехать все время прямо, не сворачивая. Навстречу тем, кого отправят на мои поиски. Это будет легче и быстрее, ведь буря улеглась. Я умею ездить на полной скорости, Далиль подарил мне гоночный автомобиль на свадьбу. Даже если ничего не выйдет…
Я сглотнула. Пусть. Я умру в песках, не узнав бесчестия и унизительной рабской участи. Но перед смертью постараюсь любой ценой дать Висаму знать, кто виновен в моей смерти. И тогда он сметет это поселение с лица земли. Далиль… моя гибель разобьет ему сердце. Пусть в последние несколько лет нас по большей части связывала наука и больше дружба, чем чувства – я знала, что ему будет так же больно, как и моей семье. Но пока оставался шанс, что я смогу сбежать, надо было пытаться. Когда меня везли, я видела в машине спутниковый телефон. Даже если меня быстро схватят, я сделаю все, чтобы дозвониться до брата и сказать ему, где меня искать. Аль Мактум мог спрятаться даже в преисподней, но Висам расколет планету, чтобы до него добраться.
Оставалось ждать. Я спрятала осколок под покрывало. Но кто же знал, что ожидание может быть совсем не легким! Моя решимость то взлетала до небес, то таяла, заставляя слезы бежать по щекам. А затем я закусывала губы и приказывала себе быть сильной. Знала одно: я не прощу себе, если не попытаюсь.
Мои веки начали опускаться, с трудом выдерживая борьбу со сном, когда у дверей раздался шум. Я испуганно отшатнулась к изголовью дивана, когда в шатре появились двое незнакомых мужчин с ведрами воды. Третий занес подобие большой ванны, округлой и выточенной из материала, похожего на мрамор. Наверняка она была тяжелой! Я в который раз поразилась силе и выносливости людей пустыни. Оба мужчины поклонились мне, но взгляд не задержали. Уже уходя один из них спросил, может ли забрать посуду.
Я испуганно закусила губу. Сейчас они обнаружат, что я расколола тарелку! Собрав всю свою волю в кулак, я сделала удивленное лицо:
- Эта женщина, Зарифа, унесла ее почти сразу… Только чашку оставила. Я долго пила кофе.
Они ушли. Мысль о ванне с теплой водой едва не стоила мне решимости. Но я знала, что принять ее в одиночестве мне никто не даст. Раздеться перед Кемалем, который ни за что этого не пропустит – нет, я лучше еще раз изваляюсь в песке…
И предчувствие меня не обмануло. Прошло ровно столько времени, сколько мне бы понадобилось раздеться и лечь в воду, как я уловила напряженным слухом уверенные шаги. Конечно же. Они могли принадлежать кому угодно, но я уже не могла спутать их с поступью своего похитителя.
Я превратилась в оголенный комок нервов. Только сжала ладонью скрытый покрывалом осколок тарелки, чтобы моя уверенность не обратилась в пыль. Нерешительность решила добить в самый неподходящий момент – тогда, когда я подняла голову и посмотрела в глаза Кемаля.
Нет. Я не собиралась его убивать. Я уповала на то, что мне не придется стоять перед таким сложным выбором. У мужчины должно хватить самообладания для того, чтобы не делать резких движений, когда я приставлю этот осколок к его горлу. Если же наоборот… я даже не знала, что меня сломает сильнее: перспектива остаться его рабыней или то, что я убью человека. Пусть даже такого, как он. Как бы я этого не желала в глубине души, мои руки никогда не окрасятся кровью. За меня убьет брат Висам, и никак иначе.
На его волевом лице не дрогнул ни один мускул. А глаза смотрели так пристально, что мне казалось, еще немного – и прочитает по взгляду, что я намерена сделать. Я же цеплялась за шаткую надежду на то, что мне не придется прибегать к таким методам. Сознание уже просчитало наперед, что моя попытка обернется крахом. И я искала повод если не отказаться… то хотя бы отстрочить во времени.
Но во взгляде Кемаля не было ничего из того, что могло бы меня успокоить. Мой тюремщик пришел взять свое, и мольбы со слезами его не остановят. Лицо оставалось невозмутимым, тонкие губы плотно сжатыми, но в глазах полыхал огонь. Огонь, которого я прежде не видела. Часть меня поразилась той силе желания и страсти, что может обуревать человека, с которым я прежде не встречалась. Детство и встреча на рауте – не в счет. А вторая часть понимала, что никакие доводы и просьбы не помогут. Я выиграла поединок, когда Кемаль повалил меня на диван. Но
