В объятиях Чудовища - Маша Драч
По щекам, измазанным чужой кровью, покатились горячие слёзы. Обхватив себя руками, я больно прикусила губу, немо рыдая. Я была беззащитна. Напугана. Ненужная. Глупая. Меня едва не прикончили. В горле саднило после дула пистолета. Я всё еще ощущала его ядовитый металлический привкус.
Вскоре Маркус вернулся к машине, сел за руль. Дыхание тяжелое, временами перетекающее в сдавленное рычание. Вены на шее напряжены, напоминая канаты. Желваки дёргаются. Чудовище заполнило свей острой, как бритва энергетикой, каждый уголок пространства в машине. Это Чудовище смотрело на меня с ненавистью. Это Чудовище жаждало крови. Это Чудовище изнывало от дикого желания вонзиться острыми зубами в живую плоть. Это Чудовище хотело отмщения. Красивое лицо всегда должно принадлежать Чудовищу, чтобы одурачить добычу. Ведь Дьявол тоже был прекрасен, разве нет?
- Пристегнись! – вдруг рявкнул Маркус.
Я подавилась собственными рыданиями, закашлялась и дрожащими пальцами нащупала ремень. Пристегнуться получилось не с первого раза, потому что меня всю начало колотить. Маркус швырнул мне пачку влажных салфеток и завёл двигатель.
Я вытащила все и сразу. Первым делом хотелось оттереть с кожи чужую кровь. Жаль, только пережитое салфетками не сотрёшь. Я не могла взять себя в руки. То и дело из горла вырвались всхлипы, а по щекам неумолимо продолжали бежать слёзы.
- Куда мы? – сдавленно спросила я в жалкой попытке перекинуть внимание своего воспалившегося сознания на что-нибудь другое.
- Подальше отсюда, - рыкнул Маркус, разгоняя свой автомобиль до опасной скорости. – Да и какая тебе разница? Ты мертва!
- Что? – я нервно сжала в руке пустую пачку из-под салфеток.
- Ты же еще не видела, - не сводя глаз с дороги, Маркус схватил с соседнего сидения газету и швырнул ее мне. – Эти два ублюдка за твоим хладным трупом приехали.
Я раскрыла газету и на первой полосе увидела фото своего дяди. Заголовок гласил: АЛЕКС МАРИНО ОПЛАКИВАЕТ УТРАТУ ЕДИНСТВЕННОЙ ПЛЕМЯННИЦЫ.
- Что? – растерянно прошептала я.
Строчки расползались у меня перед глазами. Снова слёзы. Кажется, они никогда не прекратятся.
- Я ведь жива. Жива! Жива!
- Нет. Ты сдохла. Для всего мира тебя больше нет! – выплюнул Маркус. – И если не хочешь распрощаться со своей жизнью, то пусть всё так и будет. В противном случае люди твоего дяди найдут тебя и прикончат. Теперь ты полностью принадлежишь мне, Мария-Луиза! Сам Дьявол теперь тебя не вырвет из моих объятий, - ледяной тон Маркуса обвил каждый мой позвонок стальной колючей проволокой.
Теперь всё станет еще хуже.
Глава 9.
Я вырвалась из полусна, когда почувствовала, что машина затормозила. Мое тело ныло, а голова была тяжелой после рыданий. У меня совершенно не осталось сил. Я даже анализировать какие-либо мысли не могла. Под коркой багровыми воспалёнными буквами запечатлелось одно краткое заключение: меня больше нет. Дядя сделал так, чтобы все решили, будто я умерла. Моя жизнь полна гротеска.
- Выходи! – рявкнул Маркус.
Я вздрогнула, отстегнула дрожащими пальцами ремень безопасности и еще пару секунд возилась с ручкой двери. Мое тело меня же не желало слушаться. В конечном итоге я выбралась из машины и тут же упала. Причем так крепко, что, кажется, ободрала себе обе коленки.
- Вставай! – прогромыхал голос Маркуса над моей головой.
Я подняла на него взгляд и с моей унизительной позиции сейчас мужчина казался исполином. Он сердитым тяжелым взглядом смотрел на меня, сжимая и разжимая кулаки. План Маркуса развалился на куски и, кажется, именно это его больше всего злило.
Кое-как я всё-таки поднялась. К нам из огромного трёхэтажного особняка выбежала какая-то женщина. Судя по ее простой неприметной одежде, она работала на Маркуса и присматривала за домашними делами.
- Пусть помоется, - холодным тоном бросил Маркус. – И доктора пригласи. Хочу знать: трахали ее или нет, - он говорил так, будто я рядом с ним и не стояла.
- Меня никто не тронул, - слабым, но уверенным тоном ответила я.
- Пока заключение не увижу – не поверю, - Маркус обжег меня сердитым взглядом и твёрдой походкой направился в дом.
Женщина была немного напугана моим внешним видом, но ничего говорить не стала. Кратко кивнула в сторону парадных дверей. Я молча поплелась за ней. Особняк был великолепен в своей шикарности и богатстве свободного пространства.
Меня провели в ванную комнату. Выдали полотенце и белый пушистый халат. Я безучастно наблюдала за тем, как женщина настраивала воду и выставляла на стеклянных полочках флаконы с шампунем, гелем и кондиционером для волос.
- Я принесу аптечку. Приступайте. – Произнесла она и тихо покинула ванную комнату.
Стянув с себя разорванный грязный сарафан, я опустилась в большую круглую ванну. На долю секунды в измученной голове мелькнула одна-единственная мысль – утопиться. Я была омерзительна себе из-за своей слабости, трусости. Меня тошнило от такой действительности. В меня до мяса и костей вгрызалась реальность, в которой я, как бы и живу, но в газетном заголовке уже и мертва. Мое сознание буквально плавилось.
Что теперь будет со мной? Маркус Герра взбешен, разъярен и это не сулит мне ничего хорошего. Зачем ему знать, девственница я или нет? Разве это имеет кое-кто особенное для него значение? Я не могла больше думать, потому что мысли раскручивали в моей голове раскалённую спираль вопросов и предположений.
Закусив до слепящей боли нижнюю губу, я схватила круглую мочалку, щедро вылила на нее гель и принялась мыться. Какая уже разница, что будет дальше, верно? Я теперь мертва. Точка.
После того, как едва не сняла с себя кожу мочалкой, вернулась женщина. Я надела халат. Она осмотрела мои руки, пальцы.
- Ничего серьезного. Скоро пройдет. Немного антисептика и пара пластырей не помешают.
Женщина, имени которой я не знала, очень аккуратно и бережно обработала мои пальцы. Меня невольно тряхнуло от той нежности, с которой она наносила антисептик. Я не привыкла к нежности. Она для меня чужая.
К тому времени, когда приехал доктор, я уже немного пришла в себя. Во всяком случае меня перестало потряхивать и, кажется, рой мыслей в голове утих. Я напоминала себе загнанного зверька, который притаился. Меня швырнули в новую неизведанную обстановку и всё, что я могла сделать – испугано озираться по сторонам.
В огромном особняке был оборудован целый кабинет,
