Аманда Мэдисон - Только любовь!
Этот мужчина действовал на нее возбуждающе с самого начала, и теперь все внутри нее полыхало. Одно прикосновение — и она напряглась, на лбу выступила испарина.
Подняв голову, Виктория опять встретила взгляд Мигеля. Выражение его лица стало менее жестким — то ли из-за тепла, засветившегося в глазах, го ли оттого, что очертания его рта утратили былую суровость. И ей до боли захотелось его поцеловать, отведать вкус его губ.
Она столь многого не знала! Так много жаждала понять! Например, почему, казалось бы, обычные мужские губы могут настолько поразить воображение, что заставляют снова и снова представлять их мягкость и нежность.
— Вы хотите мою душу? — прошептала Виктория, изо всех сил желая, чтобы это было правдой. Никто еще не стремился узнать ее по-настоящему.
Однако он по-своему истолковал ее слова и поинтересовался:
— Считаешь это невозможным? — И улыбнулся, глядя ей в глаза.
Но, как ни странно, улыбка не придала его смягчившемуся было лицу еще большей мягкости. Наоборот, он выглядел так, словно бросал ей вызов.
Виктория почувствовала слабость в коленях. Хорошо еще, что она сидела, а то непременно упала бы. Теперь ей стало еще неуютнее, чем раньше. Сердце тяжело билось. Горло пересохло. Грудь словно сдавило железным обручем. Девушка ощущала себя взволнованной и возбужденной как никогда прежде. Но охватившие ее чувства никак нельзя было назвать приятными.
Они были угнетающими, даже болезненными.
Неужели это именно то, чего я хотела? — обеспокоенно подумала Виктория.
— Похоже, тебе надо выпить, — произнес Мигель, усмехнувшись, и подался вперед, чтобы наполнить ее бокал вином.
Виктория поняла, что действительно испытывает жажду, ту жажду, от которой молча страдала все эти годы. Она жаждала сделать то, чего не сделала в силу каких-либо причин, узнать еще не узнанное, понять еще не понятое. Стать кем-то большим, чем она есть.
— Пей, — сказал Мигель, снова вальяжно откидываясь на спинку стула.
Если бы все было настолько легко, вздохнула она и поморщилась, когда взяла бокал. Но почти сразу же поставила его обратно.
— Не могу. — Почему?
— Должно быть, от волнения. — В глазах девушки слабо мерцали отсветы свечи.
Мигель находил Викторию очень сексуальной, когда она сидела за фортепиано в каком-нибудь облегающем, открытом или полупрозрачном наряде. Но он ошибался. Не было ничего более сексуального, чем слушать ее чистый голос, смотреть на ее губы, каждое движение которых походило на легкий поцелуй. Вот и сейчас она, не подозревая об этом, послала ему несколько поцелуев. Его так и подмывало протянуть руку, поймать их в ладонь и приложить к груди, к самому сердцу.
Откровенность Виктории тронула его.
— Что тебя беспокоит? — участливо спросил Мигель, наливая вино в свой бокал, чтобы отвлечься от ненужных мыслей.
— Вы.
Он поднял глаза и заметил мгновенную вспышку в ее взгляде. Нервы сдают, подумал он тревожнее, чем ранее.
— Нет, не я.
— Нет, именно вы. — Виктория вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. — Вы не похожи на большинство мужчин. Я знаю, — добавила она, открыв глаза, и дотронулась кончиком языка до верхней губы.
Мигелю показалось, что воротник рубашки впился в его шею. Он обнажил ровные белые зубы в фальшивой улыбке, думая, что придется очень постараться, чтобы удержать ситуацию под контролем.
— Каковы же эти мужчины?
— Безобидны. Легки и просты в общении.
— Я такой же.
Виктория нервно рассмеялась.
— Вы ужасны. Просто невыносимы.
— Возможно. — Внезапно Он протянул руку и провел ладонью по лицу Виктории, глядя в ее широко раскрытые, настороженно смотрящие глаза с затаенной усмешкой. Ее щека была прохладной, нежной, как бархат, и гладкой, как шелк. — У тебя замечательно свежая кожа, малышка, и прекрасный звонкий смех. Тебе следует чаще смеяться.
Виктория вспыхнула и отвела взгляд, вспомнив, что они находятся в ресторане. Подошедшие официанты принесли тарелочки с сыром и трюфелями на десерт.
Внезапно она поняла, что ее волнение и нервозность прошли, уступив место спокойной уверенности в себе и блаженному покою. Казалось, настроение Мигеля тоже улучшилось, его взгляд снова потеплел, и он неожиданно принялся рассказывать ей о себе. А девушка с радостью отдалась почти забытому удовольствию — наслаждению вкусом хорошо приготовленного блюда.
Сидя здесь, наедине с Мигелем, в этом уютном ресторане в сердце Парижа, Виктория подумала, что это один из тех вечеров, когда самая ничтожная мелочь кажется жизненно важной.
Безупречная белая скатерть была гладкой на ощупь. Свеча на столике горела ровным теплым пламенем, отбрасывая розоватые блики на дорогую посуду и серебряные приборы. Романтичность обстановки дополняла полная луна за окном.
Виктория слушала Мигеля, играя с бокалом в руках. Он рассказывал о своей работе, о Штатах, о динамичном Нью-Йорке. Ей нравились звук и сила его голоса. Она знала, что улыбается, слушая его.
— Вы так долго прожили в Америке, — произнесла она, не сводя с него глаз. — Наверное, чувствуете себя там как дома?
— Трудно сказать. — Мигель едва сдержался, чтобы не поцеловать ямочки, выступающие в уголках ее рта при улыбке. — Наверное, да. А ты?
— Что я? — не поняла Виктория.
— Ты сказала, что тебе нравится в Париже. Собираешься здесь остаться?
Виктория покрутила в руках бокал, любуясь игрой света на тонком стекле. Бархатистый голос Мигеля затронул нечто спрятанное глубоко в ее душе.
— Нет, — неохотно призналась она.
— Почему?
Девушка перехватила его взгляд и поняла, что он пытается понять, о чем она думает. Никто еще не смотрел на нее так долго, не слушал так внимательно, и она гадала, сможет ли еще раз испытать нечто подобное после замужества. Будет ли когда-нибудь сидеть за столиком ресторана и чувствовать себя особенной. Желанной?..
Виктория прогнала эти мысли из головы и сосредоточила взгляд на пламени свечи, часто моргая, чтобы не позволить глазам наполниться слезами.
— Мне придется уехать.
— Почему придется? — На лице Мигеля возникло недоумение. — Ты взрослая и самостоятельная. Вправе поступать как хочешь.
— Все не так просто. — Она провела ладонью над самым пламенем. — У всех нас есть обязательства перед близкими людьми, — каким-то безжизненным тоном произнесла Виктория.
— Значит, тебя зовет долг?
— Можно сказать и так. Меня ждет новая работа, новые обязанности.
— А что это за обязанности?
Девушка рассмеялась, но в ее голосе не слышалось веселья.
