Ульяна Соболева - Джокер

***

После того, как гостья отдохнула, бабка решила развлечь её и достала потрепанный альбом с пожелтевшими фотографиями, и Марина застонала, не скрывая скуку. Только этого не хватало – смотреть на лица покойников, которых она и при жизни-то не знала.

 Ночью Марина сбежала из дома в местный клуб, там должно быть какое-то движение: выходные как-никак, а то с этой ведьмой подохнуть от скуки можно. По всему дому свечей понаставила и бормочет что-то у образов, молится. Зло своё, видать, отгоняет.

   Лучше бы она дома осталась… Вот здесь и пошло все не так. В проклятом сельском клубе. Марина плохо помнила, что было дальше. Смутными отрывками, как к ней подошли познакомиться ребята примерно её возраста, предложили пивка, и Маринка согласилась, плевалась потом с дешевого пойла, но пила и смеялась насильно, понимая, что тут вряд ли можно купить что-то нормальное.

 Ну, и к черту все. Она хотела напиться до беспамятства, забыть хотя бы на ночь, что ей придется жить в этом болоте не один месяц с чокнутой бабкой, бормочущей о зле и о проклятиях. Деревенские её не впечатлили. Скучные, отсталые и неотёсанные. Не богатыри, а так - отребье.

   А потом она увидела ЕГО, не похожего на этих отстойных, тупых идиотов. Одет иначе. Держится в стороне. На неё все время смотрит. Сама к нему подошла. Танцевала с ним, и голова кругом. Не понимала от чего: то ли от коктейлей, которыми парень ее щедро угощал, то ли от губ его чувственных, растянутых в улыбку искусителя. Она не могла определить даже цвета его глаза- парень был в бейсболке и в капюшоне. И она плохо могла различить черты его лица – спасибо пиву и коктейлям. Он не лез к ней, не лапал, только смотрел на нее так, как никто и никогда раньше. Она пила из горла бутылки какой-то алкогольный напиток, который он где-то достал для неё. Все тело превратилось в невесомое облако счастья и кайфа, и Марине хотелось секса и танцевать…танцевать и секса. Вот с ним. С этим парнем со странной улыбкой, и когда позвал с ним уйти – она пошла, не задумываясь.

              Дальше полный провал. Она очнулась уже в подвале под эту проклятую музыку и пение. В голове дикая тяжесть. Больной урод намешал ей какой-то дряни там в клубе.

   Он подпевал, и голос ублюдка был глубоким, с нотками стальной ненависти, замораживавшими кровь в жилах. О, Господи, почему он с ней так? Ведь Марина его не знает! Она ничего плохого ему не сделала. Да, и никому в своей жизни, кроме Марата. Но это не он.  Марина была уверена, что татарин тут ни при чем. Он, конечно, ревнивый псих, но был у него свой какой-то кодекс чести. Не стал бы никого подключать – скорее, сам бы измывался над ней, но не позволил никому прикоснуться к своей бывшей. Любил её, боготворил просто. Сейчас она явно понимала это. Шмотки дарил, за которые подруги вкалывали круглосуточно на работе после универа. Марину даже раз свозил на море.  Только с ним она и увидела, что мир куда шире их городка. 

Нет, определенно Марат не имел отношения к тому кошмару, в котором она очнулась. Кто-то другой медленно и с особым удовольствием погружал её в него всё глубже и глубже.

  Этот ад начался для нее с музыки и с его голоса. Очнулась резко и сразу поняла, что не может двигаться. Как в самых страшных триллерах: кто-то привязал её, видимо, к стулу, хотя она не была уверена, так как её окружала полная тьма. И на горле удавка. Только пошевелится, и сразу дышать нечем. Потом она поняла, что глаза у неё завязаны, а в первый момент закричала от страха, решив, что ослепла.

А затем…он перестал петь, и она услышала его спокойный, почти бархатный голос, от которого подкосились бы колени…если бы она могла чувствовать их.

- Ты всегда была слишком громкой, Марина. Веди себя потише.

Это были первые слова, которые она от него услышала, но мурашки по телу от них появлялись даже сейчас при воспоминании. Тогда в клубе. Вот что было странным – он не сказал ей ни слова. Только когда она громко смеялась, пока он вел ее в сторону леса, закрыл ей рот ладонью, и она услышала его шепот «тсссс, не шуми». Теперь-то она знала, что это была угроза, но тогда не смогла понять этого. Выпивка в огромных количествах окончательно отключила ей мозги.

Еще сбивало с толку ощущение, что она его знает. Он достаточно ясно дал ей это понять. Она кричала, задавала вопросы, но больной ублюдок больше ничего не произнес. Он, похоже, просто молча слушал, хотя девушка не могла быть уверена – музыка мешала понять, что делает этот псих.

- Скажи «я лживая сука»!

И она говорила. Она бы сказала, что угодно, если бы он приказал. Лишь бы не мучил. Лишь бы выбраться отсюда живой. Она орала эти слова, она рыдала их, пытаясь угодить своему мучителю.

***

{Неровные буквы, наверняка выведенные кровью девушки, чей труп «сидел» на полу, прислонившись к стене.  На подоле замызганного платья лежал её собственный язык. Она смотрела на Петровича застывшим взглядом, и её зашитый окровавленный рот, словно зловеще улыбался красными шерстяными нитками, заставляя участкового покрываться каплями холодного пота и с ужасом понимать, что между словами на стене и этими увечьями есть связь. А значит, был мотив}.

***

Марина долго думала о том, как всё это с ней случилось. Перебирала события того дня минута за минутой, размышляя, чем и кого могла спровоцировать на этот кошмар без конца и края, на этот затяжной персональный ад, и не могла понять. Её голова была слишком тяжелой от этих мыслей и от боли, сковавшей всё тело, от унижения, которое разрывало изнутри волнами панического ужаса и жалости к себе. Связанные руки давно затекли, и теперь девушке казалось, что она вообще не чувствует кисти и пальцы. И еще эта музыка, которая не прекращалась ни на минуту. Вбивалась в поры кожи надоедливыми зловещими аккордами. Монотонно, как капли воды, била по мозгам и по натянутым нервам. От неё закладывало уши, и, хотя она была очень тихой, в висках стучало болью на каждом припеве.

«В комнате темно, но я был прав

Тлеют на руках твои мечты

Если ты забыла, кто твой враг...

Я тебе напомню - это ТЫ…».

©Дарсн - Комната

Сейчас Марина даже не знала, чего хочет больше – чтобы развязали веревки, стягивающие запястья до боли в костях, или выключили проклятый проигрыватель, который стал изощренной адской пыткой и выматывал нервы. Вытягивал по одному и разрывал этой нескончаемой монотонностью, от которой девушка уже сходила с ума.

Она бы раздробила его на части, доползла до него и разгрызла зубами, если бы не короткая веревка, перекинутая через ржавую батарею под низким потолком и завязанная у несчастной на горле, как петля виселицы, затягивающаяся каждый раз, когда Марина пыталась пошевелиться. Бывали моменты, когда она все же рвалась к проигрывателю и хрипела, задыхаясь, захлебываясь слезами от бессилия.