Сайз новогодний. Мандариновый магнат (СИ) - Максимовская Инга

— Я купил эту суку для сына, и никаких процедур естественно не будет. Она просто игрушка. Нет, конечно мои потребности тоже учитываются. Да, я осознаю…

Мне кажется, что мир вдруг переворачивается. Он врал, изначально. И договоров соблюдать не собирался. Господи, я дура полная. И еловые лапы уже выглядят враждебно, а не волшебно. Глеб стоит спиной ко мне, смотрит в окно и равнодушно говорит по телефону, даже не зная, что вдребезги разбивает чужую реальность. Я стою замерев на верхней ступеньке ледяной кованой лестницы, которую сейчас чувствую босыми ступнями, словно раскаленную сковороду адских чертей. И один из представителей этого сословия там, внизу, убивает мою душу. Из горла рвется истеричный смех, но я гашу его, зажав ладонями рот.

Надо бежать. Надо вырываться из этого снежного обмана. Снежно — нежного. Я игрушка. Я зверушка. Я та, кем он назвал меня. Спальня Снежина теперь кажется тайной комнатой в замке Синей Бороды. Я мечусь по комнате, в поисках одежды. Думаю этот мерзавец не обидится, если я возьму что — то из его тряпок. Бежать в халате, было бы верхом идиотизма, даже для меня. Нахожу спортивные штаны, огромные вязаные носки, больше похожие на онучи нищих, спортивные штаны и толстовку. Все велико безбожно. Что это? Из недр огромного гардероба выпадает знакомый ремешок, который я тяну на себя. Моя сумка. Черт, он спрятал ее. Все становится на свои места. Дура я дура. Опускаюсь на пол и наконец даю волю слезам и дикому истеричному смеху.

— Люся, забери меня, — хриплю в трубку. Странно, телефон даже не успел разрядиться. — Отследи и забери. Умоляю.

— Еду. Он обидел тебя? Урою. Что за мужики пошли? Мы сейчас приедем и надерем…

— Нет, ты одна приедешь. Но не в этот дом. Я ухожу прямо сейчас. Пожалуйста, сделай как я прошу. Найдешь меня?

— Из под земли достану, — отвечает подруга, и я понимаю, что это не пустой треп. — Но он должен ответить…

— Он просто сволочь, как и все. Не заслуживает. Люсь, пожалуйста увези меня отсюда. Далеко — далеко, — говорю спокойно, водя дешевой ручкой найденной в сумочке по листу бумаги.

«Я не игрушка. Скажи Вовке, что он у меня в сердце. Не ищи меня. Я тебя ненавижу. Не твоя Алиса»

Слова не идут и не пишутся. Поэтому послание получается рваным. Похожим на лоскутное одеяло. И мне это даже нравится. Нет эмоций — уже хорошо.

Смотрю на дверь каждую секунду, мечтая, что вот он появится, разведет руками тучи и все объяснит. Но его нет.

Его нет и в доме. Ни его, ни его голоса, ни запаха счастья. Все исчезло. Я рада этой удаче, иначе уйти было бы сложнее. Вовка рядом, но я не хочу его сейчас видеть, потому что я его люблю. Нахожу кроссовки сорок пятого размера, аплодируя себе мысленно, что напялила самые огромные и толстые носки. Иначе бы была похожа на африканского лыжника, впервые увидевшего лыжню. Снег, снег, снег. И мне кажется я бреду бесконечно по белому покрывалу, наслаждаясь морозным воздухом. Чувствую себя Настенькой из Морозко.

— Люся, я на месте, — улыбаюсь в телефон, устраиваясь под еловой лапой, закутавшись в чужую куртку, сладко пахнущую обманом и предательством.

— Ты совсем рядом, — озадаченный голос подруги немного приводит в чувство. — Мы с Юлькой будем через пятнадцать минут.

— Ты должна была приехать одна, — шепчу я счастливо. Странный новый год. Меня предали сразу двое мужчин. Больше никогда я не позволю этому случиться. Больше никогда. Глаза слипаются, и я поддаюсь непреодолимому желанию. Смыкаю веки, привалившись к шершавому стволу самого праздничного на свете дерева.

Глава 13

Глеб Снежин

— Лиска, я дома, — кричу, представляя, как она заспанная спускается по лестнице. И так будет всегда. Изо дня в день. И я так же буду стоять в центре холла с охапкой белых роз с розовым ободком по краю лепестка и сходить с ума от осознания, что она моя.

Дом отвечает тишиной и я только сейчас замечаю Вовика, сидящего на диване с каким — то клочком бумаги, зажатым в маленькой ладошке. Сердце противно екает. Но я еще не осознаю катастрофы.

— Пап, где она? — тихо шепчет мальчик, глядя мне в душу полными слез глазами. — Мама где? Ты ее обидел? Она ушла. Это же не из-за меня? Не потому, что я такой маленький и со мной трудно?

Я молча вожу глазами по строчкам, и слепну от злости. Она заставила моего сына страдать, из-за каких — то своих дурацких принципов. Из — за чего она ушла? Просто потому, что ей стало страшно терять свою жизнь ради чужих ребенка им мужчины. Другого объяснения у меня нет. Зато теперь есть еще одна незаживающая, кровящая рана на душе. Чертова девка, надо проверить не обнесла ли эта сука дом. Мать твою, а я повелся, как щенок на эти ее выкрутасы и на то, что она так страстно творила в моей спальне. Поверил этой трусливой дряни, которая даже в глаза мне не смогла сказать, что ей не нужны излишние проблемы.

— Она не твоя мама, — сквозь зубы проталкиваю острые, похожие на лезвия слова. Пусть лучше Вовка разочаруется в сказке. Чем всю жизнь будет нести в сердце обиду и злость — Твоя мать умерла шесть лет назад.

— Я маленький, но не глупый. Я знаю, что Алиса не та мама, то меня родила. Видел фотографию у тебя в столе. Не ругайся, я случайно. И я помню, что ты мне не разрешаешь лазить у тебя в кабинете. Но у меня закончилась бумага. А очень хотелось рисовать. С неба не возвращаются, я почитал в интернете. Но она моя мама. И я люблю ее, слышишь? Люблю — прелюблю. И сейчас у меня вот тут — маленький пальчик утыкается в грудь, — пусто, прямо дырка большая.

— А она нас нет. Она просто нас выкинула из своей жизни. Зачем ей наши проблемы? Очнись, ты никому кроме меня не нужен, а я только тебе. Вовка, мы справимся. Слышишь? — чувствуя себя подонком, пресекаю дальнейшие разговоры. — Верить можно только родным. Собирайся, поедем за собакой. Я купил тебе крутую псину.

— Нет. Я не поеду. Мне не нужна собака. Я пойду искать маму, — кричит Вовка, выкручиваясь из моих объятий. Он на грани истерики. Но я то тоже. Эта чертова предательница сделала все, чтобы разрушить нас. Проникла в наш дом, только для того. чтобы разбить вдребезги иллюзию счастья, которую я столько лет создавал. — Пойду искать, — обмякает в моих руках маленький Снежин. Становясь похожим на сломанную игрушку.

— Я вызову Крокодиловну, и сам привезу пса, — выдыхаю в родные волосики сына.

— Я вырасту и стану, таким как ты, — всхлипывает малыш, прижавшись ко мне, вздрагивающим от плача, тельцем.

— Ты станешь лучше, — шепчу я, — а знаешь. Ну ее эту Гренку, у меня отпуск. Ты не знал? Целый месяц. Мы сейчас поедем, наедимся вредных гамбургеров, а потом заберем собаку. Кстати, ей надо придумать имя. Так что ты не расслабляйся.

— Ее будут звать Алиса, — кривит губки в улыбке Вовка. — Может она будет меня любить просто так. Ни за что. И не сбежит. Па, ты только других мам не приводи. Вдруг моя вернется, — столько надежды в тихой детской просьбе, что я молча киваю, зная, что обещание сдержу. Больше никаких баб в этом доме.

— И не предаст, — думаю я, машинально надевая скомканный свитер из которого выпадает белая шапка с огромным помпоном. Я ее найду. Просто для того, чтобы посмотреть в глаза. Просто, чтобы убедиться в том, что это не я сволочь, не выполнившая условия договора.

Глава 14

Алиса Нежина.

 Месяц спустя

— Господи, сегодня у этой выдры астрологической совсем уж тухлое предсказание, — пробурчала заспанная Люсьен, наливая в младенческую кружку непроливайку кофе. Брызнула на запястье, проверяя температуру, зашипела от боли и явно выйдя из состояния сомнамбулы, непонимающе уставилась на поильник. — Скоро сойду с ума. Лис ты как?

— Нервно, — спокойно ответила я, вяло размешивая маленькой ложечкой крепкий, мною нежно любимый, эспрессо, который сегодня не лезет в глотку и вызывает едкую изжогу, смешанную с тошнотой. Зато я, оказывается, жутко хочу творога, хотя не могу его терпеть.