Безнадёжная сказка (СИ) - Анкай Виктория

Внезапно остановился… Хлопнул себя по джинсам, вытащил из кармана мой чехол… Бросил его в стоявшую у лавочки урну. Снова зашагал по тротуару…

Сердце остановилось…

— Юль, я на одну минутку! — я схватила с вешалки свою куртку. — К соседке спущусь…

— Только совсем на минутку! — дочь прервала свои напевчатые бормотания. — Ладно, мам?!

— На половинку даже…

Я выскочила на площадку, закрыла дверь на ключ, понеслась вниз…

Добежала до соседнего подъезда. Чувствуя себя полной идиоткой, заглянула в бак…

Чехол лежал на самом верху в остатках не успевшего растаять розового снега. Вокруг рассыпались многочисленные конфетти из чьей-то новогодней хлопушки — это от них кровавыми разводами расходилась краска.

Затаила дыхание. Быстро достала чёрный прямоугольник из этого месива… Зашагала обратно к своему подъезду, прижимая чехол к груди, словно кто-то мог отобрать это нелепое сокровище — я его спрячу, в сумку под подкладку затолкаю, но он по крайней мере останется у меня. Подарок же…

6

На сердце было неспокойно. С улыбкой смотрела на дочь, уплетающую яичницу с колбасой, кивала головой на её нескончаемую болтовню, но почти не слышала, о чём она рассказывает.

До сих пор не могла поверить, что сумела сохранить подарок Андрея, пусть и таким нечестным способом. Да и что толку в этой честности, верности и преданности, если оно никому не нужно?..

— …Мааам! — Юля потеребила меня за локоть, хлопая большими невинными глазами. — Я больше не хочу есть…

На автомате ответила привычное:

— Пока не доешь — гулять не пойдём.

Дочка недовольно скривилась и снова взяла в руки вилку…

Зря волнуется — гулять мы пойдём в любом случае: сходим к бабушке, забежим в магазин, может даже до папиного гаража дотопаем… Зачем? Не знаю, тянет просто…

…Светлая грусть привычно ворвалась в сознание и мягко расстелилась по дну души, когда мы с Юлькой тихонько вошли в крошечную квартирку, пропахшую лекарствами и старостью. Наверное, зря я таскаю дочь сюда — ощущение полной безнадёжности и относительности существования накладывает свой неизгладимый отпечаток… Впрочем, наверное, дети не так остро реагируют на всё это — у них впереди целая жизнь, они вообще не загоняются бренностью бытия. А вот я загоняюсь…

Это раньше, всего несколько лет назад, я наивно верила, что у нас с Пашкой всё ещё впереди. Будет и дом-полная чаша, и сынишка, и деньги, и здоровье, и отдых на морях, и наряды как в кино, и вечеринки с друзьями в клубах… Вот всё то, что что показывают в красивых сериалах. Так просто должно быть, ибо мы с Пашей хорошие, мы стараемся, очень стараемся, и нам просто обязано повезти рано или поздно. А теперь…

Теперь на плечи медленно, но верно опускается тяжёлое, как гранит, понимание того, что мы уже прошли тот этап своей жизни, где можно было поймать удачу за хвост, что мы самим временем, проверяющим нас на прочночность, списаны в утиль, ибо не прошли проверку, что теперь остаётся только то, что мы успели накопить к этому периоду. И речь не только о деньгах, да вообще не о материальном, наверное… Просто всё, что у нас есть — старая квартира в одном из самых отстойных районов города, рассыпающийся гараж, неисправная машина, горстка таких же, как мы сами, друзей… Наверное, даже мечтать о чём-то большем у нас теперь нет ни прав, ни возможностей. А впереди — старость…

Нет, жизнерадостная Люська постоянно твердит, что в нашем возрасте вообще глупо думать о старости, что до неё ещё жить и жить. А я вот почему-то ощущаю себя бесконечно древней, просто удивительно даже, как я ещё не рассыпалась в прах…

— Мам! Ну иди уже! Бабушка зовёт! — Юлька выскочила в коридор, глядя на меня с осуждением в глазах. — Чего ты так долго?

Зовёт?!

Я бросила на тумбочку дочкину курточку, скинула ботинки и поспешила за Юлькой в комнату.

Бабушка сидела, привалившись плечом к ковру на стене.

Господи…

Надо же, порозовела даже… Улыбаться пытается…

Сердечно улыбнулась в ответ, испытывая невероятное облегчение — что бы я там ни думала о собственной жизни, но есть те, кому действительно на самом деле нужно жить и жить дальше…

— Привет, бабуль…

Она кивнула в ответ, обессиленно хлопнула ладонью по простыни рядом с собой, приглашая сесть.

— Ну как ты? Арина приходила? — я задавала привычные вопросы, имея ввиду свою маму. — Кормила тебя?

Она снова кивнула.

— Приходила, да, — слова она произносила хоть и тихо, но достаточно чётко. — С Костей приходила. А Пашу я уже давно не видела…

Я замерла с пакетом в руках… Она не помнит Пашу. После приступа не помнит нас всех, даже имена путает и то меня, то маму дочкой называет… Папа приходит сюда с мамой, помогает, а Пашку я сто лет с собой сюда не брала…

— Да… Работает Паша… — я внимательно вгляделась в её лицо, боясь раньше времени тешить себя надеждой.

Может, скорую вызвать?! Вдруг это ненормально… Нам в больнице говорили, что не восстанавливаются в таком возрасте… И память если и вернётся, то ненадолго…

— Угу, — бабушка отвела взгляд. — Работает… Желающие-то есть? Идут к нему ремонтироваться-то?

Похолодел затылок. Точно вспомнила…

— Идут, бабуль, — я со знанием дела покивала головой, доставая банку с пюре. — Куда они денутся…

— Хорошо. У Павлика руки-то золотые…

Выдохнула. Придётся Пашку вечером притащить всё-таки…

— Конечно, золотые, — я уверенно улыбнулась, ничем не желая расстраивать старушку, и махнула рукой, торопясь сменить тему. — Ты посиди, я сейчас картошку разогрею. Юль! Включи бабушке телевизор, пока я на кухне буду!..

…На улице уже стемнело, когда мы с Юлькой вышли из подъезда.

Будто в другом мире побывали… В котором тихо, светло и немного грустно, где нет интернета, но есть старые фотографии на стенах — молодая бабушка, ещё живой дед, их семейные чёрно-белые снимки с новорождённой мамой на руках; где стоит пыльный хрусталь в серванте, по-старинке висят над диваном ковры, а в тумбочке советских времён зачем-то хранятся старые журналы с вязанием… Там прошло моё детство, и с тех пор ничего не изменилось. А вот для Юльки это уже будто параллельная вселенная, хотя она и любит бывать здесь со мной…

Набрала Пашку…

— Да, Маш! — резкий недовольный голос на фоне работающего радио и какого-то гула воющего мотора…

— Привет… — растерялась почему-то… — Ты не дома, да?

Зачем звонила, спрашивается?

— В гараже, Маш! Некогда, давай потом?! — нетерпение в его тоне не оставляло сомнений, что он действительно занят.

— Хорошо… Пока, — я повесила трубку, ощущая себя ещё хуже, чем до звонка.

А так хотелось услышать его голос…

Всё-таки свернули к гаражам по пути в магазин. Не то чтобы я собиралась или планировала это сделать, но… Да, собиралась, хоть и отодвигала это решение вот до этого самого последнего шага.

Крепко держа за руку дочь, шагала по подмёрзшим к вечеру лужам. Под ботинками хрустели и ломались тонкие льдинки, в небе появились первые звёзды, Юлька старательно пыхтела, ради развлечения выдыхая пар изо рта…

Не хотелось думать ни о чём. После сегодняшней ссоры я вообще плохо представляла себе, что скажу Пашке при встрече… Наверное, совру, что Юлька соскучилась и к папе попросилась…

Замедлила шаг на повороте к нашему проезду, придержала дочь… Глубоко вздохнула, поправила ей капюшон, заправила выбившиеся из-под шапочки волосинки…

В относительной тишине за углом хорошо слышался шум — лязганье железных дверей, мужские голоса, звук работающего автомобильного двигателя… Правда с машиной возится, и похоже уже на улице, значит всё сделал и проверят…

— Пошли, Юль, — я гораздо увереннее перехватила дочкину ладошку…

За поворотом остановилась как вкопанная. Сердце ухнуло в пятки…

Яркий свет, идущий из широко распахнутых огромных ворот гаража, освещал почти весь проезд, в том числе заведённую чуть поодаль Шкоду с открытым капотом, над которым склонились Пашка и… Андрей.