Чужими мы (не) стали (СИ) - Ольга Рог

Чужими мы (не) стали

Ольга Рог

1.

— Мам, не реви! Все будет нормально. Врачи сказали, он сильный, выкарабкается,

— Маша наклонив голову на бок, прижав телефон между скулой и плечом, рылась в отцовском столе.

Операция сложная на сердце. Дотянул, называется, доотмахивался до последнего. Вот и прихватило так, что будут грудную клетку вскрывать. Родители сейчас в больнице. Нужен был его военный билет Бывшим служителям Родины была приличная скидка на операции, чуть ли не восемьдесят процентов.

Мария чувствовала себя археологом и немного воришкой. Никогда, даже в детстве не лазала по чужим шкафам. Но, жизнь заставила. Армейские часы. Любимые запонки, что мать дарила ему на тридцатилетний юбилей. Старые советские марки в альбоме. «Все не то.. Не то» — она потопывала от досады одной ногой, позволив себе пройтись по паркету прямо в туфлях. Торопилась.

Прикусив нижнюю губу, молодая двадцативосьмилетняя женщина осмотрелась. На полках искала. В коробке с документами — нет. В сейфе только награды, кинжал, которым можно пойти в рукопашную, немного налички... Остался только нижний ящик в столе не обследованный, который был закрыт на ключ.

Ключ! Маша точно где-то видела этот сраный маленький ключ на простой веревочке. Взвизгнула, вспомнив, что он висит на шее у чучела совы. Пернатая осуждающе смотрела со своего сучка стеклянными выпученными глазами, будто знала что-то такое, чего знать другие не должны. Три поворота и ящик поехал со скрипом, отдавая свои «сокровища» незнакомке.

Машу теперь не только трясло, ее выворачивало наизнанку. Она откинула от себя послание некой Валентины. Отпрянула, больно ударившись спиной об угол книжного шкафа. Смотрела на бумажку, как на мерзкое страшное насекомое, которое хотелось раздавить. Уничтожить. Женщина схватилась за горло, словно ее вздернули и воздух скоро в легких закончится. Рушиться что-то внутри, не удержать.

— Как же это, папа? Как? Ты же говорил, что семья для тебя самое главное на свете... Выходит, врал нам?

Образ отца сыпался, распадался как сырая глина после дождя, из которой слепили наскоро счастье. Ростислав Олегович всегда ставил маму в пример с гордостью.

Мол, моталась с ним по гарнизонам, «патроны подносила», терпела лишения.

Такую славную дочь красавицу родила. Красивые тосты говорил в застолье, заставляющие его жену краснеть от удовольствия. Букеты. Конфеты. По праздникам и без. Идеальный муж, прекрасный семьянин... заботливый отец.

А на деле…

— Пап, а почему звезды такие маленькие, как капельки?

— Чтобы папка их собрал и нанизал на нитку, сделав бусы своей любимой доченьке, — большая ладонь погладила по несмышленой рыжей голове.

— Они вон как высоко. Как ты их достанешь?

— Ради тебя долечу.

Сука! Не может человек быть настолько с двойным дном? Выходит, где-то там есть другой отпрыск у отца? Долгожданный сын, которого не смогла подарить ему мама.

Он младше. И ему примерно шестнадцать лет.

Если такой «правильный» мужчина, как отец изменяет, то кому вообще верить? Как жить с подобным знанием?

Телефон заверещал, и от пронзительного сигнала, Мария вздрогнула всем телом.

Опять мама звонит. Беспокоится. Сидит у постели человека, который столько лет ее предавал и держит за руку, искренне отдавая себя всю, без остатка.

— Да, мам? А, что у меня с голосом? Просто немного на нервах. Мы все. Нет не нашла пока. Ищу. Мам... И я хочу сказать, что люблю тебя. Сильно-сильно, — она прикрыла глаза, из которых уже текли дорожки. Горечи. Боли. Разочарования. Соль на языке въедалась все глубже.

Она сгребла письма в свою сумочку. Сейчас не было сил, чтобы продолжить их читать дальше. Слишком сильно потрясение, слишком глубока обида. Все слишком и через край.

На ослабевших ногах доплелась до дивана и осела всем весом. Упав лицом в ладони, громко разрыдалась. за маму. За себя. За потерянное доверие и перечеркнутую память о детстве. Ушло светлое, теплое, с легкими крыльями летучего змея, что они мастерили с отцом. Ушла опора из-под ног. Не прекратить никак ощущение покалывания во всем теле, будто птицы клюют, отщипывая от нее по кусочку.

На сумку, где сейчас лежали немые свидетели отцовского грехопадения, смотрела как на врага.

Маша, поискала глазами телефон. Нужно позвонить мужу! Максим ее всегда понимал и поддерживал. Пусть что-то разумное скажет Ей сейчас не нужна поддержка.

2.

Палец завис над зеленым кружочком и остановился в сантиметре нерешительности. Разве такие новости вываливают по телефону? Эмоции словно выпирали изнутри, захлестывая разумные доводы. Мандраж не собирался сдаваться и толкал ее на безрассудство. Маша должна увидеть мужа и все ему рассказать лично. Глаза в глаза. Сейчас как разу Макса будет обеденный перерыв.

В прихожей, Мария наткнулась взглядом на отцовскую куртку. Сжала ее рукав, представляя, что трясет его лично и спрашивает: «Зачем он так поступал с ними? Почему не был честен?». Столько лет лжи... И кого любил на самом деле? Пока трясла, почувствовала тяжесть в кармане.

Вот и военный билет нашелся.

Старая белая Киа не сразу завелась, не понимая команды и ворчание хозяйки.

Почему та пытается в нее вставить чужой ключ? Бьет себя ладонью в лоб, заметив подмену. Стонет. Вытирает перед зеркалом салфеткой подтеки от туши. Считает до десяти, чтобы хоть как-то успокоить нервы.

Тронулись дергано, словно Мария педали перепутала. Хорошо, никого на стоянке не задели.

Магнитолу Маша переключала часто. Никакая музыка ей не нравилась.

Веселенькая бесит, от слезливой хочется рыдать. Путь превратился в мучение.

Мысли рвались впереди нее. Мария часто косилась на сумку, развалившуюся на соседнем сидении. Кусала дрожащие губы от обиды. Больно было думать об отце.

06 обманутой им матери, которая всегда ставила его в пример другим мужчина. Он и тучи разведет руками и ради них подвиг совершит. Не один.

«Да-да! Еще какой «отважный поступок» заварганил, мама. Произвел незаконного сына втайне от тебя».

Кое-как добралась до офиса, где ее любимый муж работает Обычно он с коллегами в кафе через дорогу сидит кружком за угловым столиком, обсуждая всякую чепуху.

Маша смотрела на Макса с улицы сквозь стекло, которое казалось бронированным.

Он там. Она, растерянная — здесь, вцепилась в руль. Дышит, как паровоз, аж лобовое запотело.

Их четверо, будто разбились на пары. Непринужденно общаются. Смеются над шутками. Блондинка рядом беспардонно в приступе ржания, падает на Максима, космы свои раскидав. Руку с ярким маникюром положила