С расстегнутыми пуговицами - Екатерина Че

Екатерина Че

С расстегнутыми пуговицами

Глава 1

"Величайшее в жизни счастье — это

уверенность в том, что нас любят, любят

за то, что мы такие, какие мы есть, или

несмотря на то, что мы такие, какие мы есть"

(В. Гюго)

В кабине раздавались щелчки, писк и треск раций. Гул двигателей, скорее ощущался нарастающей вибрацией, чем был слышен. Виталий в пятый раз потянул от себя ворот форменной рубашки с галстуком. За него свободно проходили два пальца, значит чувство удушения было вызвано не тугим воротничком.

— Все в порядке Виталий Сергеевич? — второй пилот, Дмитрий, встревоженно смотрел на командира.

— Да. Все в порядке. Просто душно.

— Может давление измерить, давайте позову кого-нибудь из девочек?

— Не нужно, я только что был у врача, все в норме. К тому же есть ты. Чего штаны просиживаешь? Сдаваться собираешься? Уже пора. — Дима громко сглотнул, торопливо надел наушники и отвернулся.

День не задался с самого утра. Александра пыталась вспомнить когда у нее вообще в последнее время было счастливое утро? С улыбками, шутками, смехом. Объятиями и поцелуями. Кажется такого и не было никогда. Если не считать детства, родительского дома и семейных добрых утр, или утров? Или как там правильно?

Антон снова ушел не попрощавшись. Она уже не спала, когда он уходил. Слушала как он не особо тихо собирался. В ней теплилась надежда, что он зайдет поцеловать ее пусть и спящую, на прощание. Вчера была не плохая ночь. Кому я вру? Все было, как всегда. Технично. Пробиться через стену Антона она так и не смогла. Его броня была застегнута на все пуговицы. И даже если удавалось их расстегнуть, проникнуть за броню не получалось никак. Что делать, если человек не хочет расставаться со своими страхами и болью? Ничего. Поэтому последний месяц у Александры было стойкое чувство, что Антон приходит к ней просто поесть и переночевать. Ну и секс, да. Почему бы и нет. Учитывая ее график работы, она не исключала, что когда она в рейсе, он также ночует у кого-то еще. Мысль была неприятная и болезненная.

Вот и в это утро, он просто собрался и ушел, как будто в квартире больше никого не было. Александра вздохнула.

— Ну, что опять с лицом Новикова?!

Командир экипажа неожиданно появился из-за занавески. Почему он застает ее всегда в неудачные моменты? Расстроенную или того хуже, заплаканную. В прошлый раз он сказал, что ревы-коровы ему не нужны, и для пореветь есть туалет в аэропорту или другой экипаж.

— все в порядке Виталий Сергеевич. Не выспалась просто. Сейчас кофе выпью и все станет хорошо. — Девушка натянуто улыбнулась.

— хорошо у нее будет. Опять твой Антон-гандон нахреновертил что-то?

— Нет. У нас все хорошо. — И ведь не скажешь, что это не вашего ума дело Виталий Сергеевич. И чего докопался? Поговорить с утра не с кем?

— то-то оно и видно. Ты прям светишься от счастья. — сгримасничал командир.

— вы думаете у вас на лице счастье частый гость? — Чашка с громким стуком опустилась на столешницу. — Такой же замурованный по шею в свою броню! — чуть не сказала придурок, — как и Антон! Да, ну вас! Всех!

Виталий с удивлением смотрел на эту хрупкую фигурку, с тугим пучком рыжеватых волос, и вызверенное лицо девушки. Александра кажется зовут?

— Таааак, а теперь со слов про шею и броню поподробнее! Пожалуйста! — С этими словами он протянул ей еще одну чашку горячего кофе.

Александра молча смотрела на хрупкую чашку в мужских руках, потом перевела взгляд на лицо. Спокойное ожидание. Ни привычной издевки, ни ухмылки. Сама серьезность. Человек ждёт ответ. И неожиданно для себя заговорила.

— у Антона было трудное детство. Мать его не любила, он ей мешал, отчим издевался. — Виталий слушал, а сам наблюдал, как она быстро и ловко, на автомате, не прерывая свой рассказ, заполняет сервисную тележку. — Ему никто не показал какими могут быть нормальные отношения. Со временем он закрылся ото всех, перестал подпускать к себе. Он не доверяет никому, и мне не доверяет тоже! — В сердцах девушка с размаху опустила очередную бутылку с водой. — Я пытаюсь! Я расстегиваю эти чертовы пуговицы! — Эмоциональный взмах руками, мужчина успел вовремя уклониться и не получить по лицу. — Но, это ничего не меняет! Они снова застегиваются! И я не могу сдвинуть с места наши отношения! — Тут Александра всхлипнула, и Виталий не выдержал.

— Да что за пуговицы?! Какая броня?!

Девушка вздохнула. Как это объяснить человеку, и не загреметь в психушку? Она отвернулась, и устало махнула рукой.

— я не могу объяснить, если только….- она замялась… — если только показать.

— ну, так покажи! — Виталий уже сам был не рад, что влез во все это, но отступить не мог. Командир он или где? Вот женщины! Выдумают себе фигню, а ты расхлебывай.

Она повернулась и вгляделась в его лицо. Нет, все по прежнему. Человек ждёт ответ.

— давай-давай, — Виталий бросил взгляд на часы, — у нас еще минут двадцать есть. Хватит? Показывай свои эти… пуговицы, или чего там у тебя.

Сейчас Виталий понимал, что ничего не понимает. Но, врожденное ослиное упрямство заставляло его довести до конца этот дурацкий разговор. Может быть он просто хотел раз и навсегда закрыть тему? Пуговиц в его жизни еще не было. А потому уйти не разобравшись было никак нельзя. Новикова по прежнему молчала, а потом нехотя выдавила:

— для этого вам нужно раздеться…

Виталий сощурил глаза, отделаться хочет? Не на того напала лапуля. Он медленно поставил свою чашку и молча скрылся за занавесками.

Александра выдохнула. Только сейчас она осознала, что находилась в жутком напряжении все это время. Но, не успела она перевести дух, как занавески снова раздвинулись.

— так пойдет?!

В проходе стоял командир экипажа. Абсолютно голый, прикрывая себя ниже пояса трусами, придерживая их за резинку. Александра резко закрыла глаза рукой и почувствовала, что краснеет до корней волос.

— нужен только оголенный торс, — пискнула она и крепче прижала руку к глазам. Она ничего не услышала, но дуновение воздуха подсказало, что командир скрылся за занавесками. Да, так оно и есть. Александра набрала полную грудь воздуха и с шумом выдохнула. Что это было? Он что, чёкнутый совсем?!

Занавески отодвинулись в третий раз. Виталий Сергеевич стоял в брюках, рубашка расстегнута и выправлена из брюк. Болтающийся на голой шее, галстук лихо наброшен