За полчаса до развода (СИ) - Айрон Мира

Глава первая

Утро понедельника началось не с кофе.

Утро началось с барабанной дроби со стороны прихожей. С трудом разлепив веки, я уставилась в дисплей смартфона: шесть часов ноль восемь минут! Шесть ноль восемь! Совсем они с ума посходили?! Я никогда не встаю в такую рань!

Мне повезло: я живу в самом сердце столицы, а до моей работы можно добраться пешком за пятнадцать минут. Этим и объясняется тот факт, что я, имея водительские права, до сих пор «безлошадная».

Во входную дверь вновь забарабанили. Звонок сломался, когда папа уже болел, — починить было некому, а электрика из домоуправления вызывать лишний раз не хотелось. Я женщина молодая и одинокая, и не все представители мужского пола реагируют на это адекватно. У некоторых этот факт вызывает нездоровый ажиотаж.

Нехотя поднявшись, я накинула халат и шаркающей походкой поковыляла к двери.

Заглянув в панорамный глазок, увидела двух соседок: одна была с третьего этажа, её квартира располагалась под моей, а квартира второй соседки располагалась на пятом этаже, аккурат над моей квартирой. Я открыла.

— Вася, ты меня заливаешь! — в грудном голосе соседки с третьего этажа звучали нотки возбуждения, тревоги и некоторого отчаяния.

— Никого я не заливаю, Дина Александровна! Можете проверить, — хриплым от сна голосом ответила я, широко, до слёз, зевнула и начала тереть глаза.

Обе соседки как по команде зевнули. Зевота, как известно, заразна.

Я предложила встревоженным утренним гостьям проследовать в совмещённый санузел и убедиться, что всё в порядке. Спрашивать, почему соседку с пятого этажа Дина Александровна разбудила раньше, чем меня, я не стала. Известное дело, они подруги не разлей вода, две главные сплетницы в доме.

Беспардонно заглянув по пути в комнату (как пить дать в поисках следов мужского присутствия в моей квартире), дамы прошли в санузел и убедились, что там полный порядок.

— Значит, всё же где-то у нас… Или между этажами, — задумчиво пробормотала Дина Александровна и пожала плечами. — Аварийную надо вызывать. Извини, Вася, что разбудили! Ложись, поспи ещё! Тебе же к девяти на работу, не как нам, грешным.

Дамы переглянулись. Торжествовали. Им всё же удалось поддеть меня моим «барским» рабочим графиком.

Натянув на лицо улыбку, я закрыла двери за соседками и вздохнула с облегчением. Какой уж сон?! Пойду кофе варить.

Я варю кофе по старинке, в тёмной турке. Кофемашинного кофе мне и на работе хватает. Стоя возле плиты, задумчиво смотрю в окно на хмурое августовское утро.

Вася… Угораздило же меня! Родители дали мне имя Василиса при отчестве Васильевна. Я Василиса Васильевна! Хорошо, что фамилия Реброва, а то можно было бы, обращаясь ко мне по имени-отчеству, кошек подзывать.

Я всерьёз думала о смене имени, ждала, когда мне исполнится восемнадцать, чтобы избавиться от «Василисы», но на ту же пору познакомилась с человеком, который впоследствии стал моим мужем. Лёше очень нравилось моё имя, он просто балдел от него, с ума сходил.

Мужа нет уже три года, а имя так при мне и осталось.

Мне двадцать семь лет, я живу одна и работаю корректором в одном из самых крупных и процветающих издательств страны.

Я пошла по стопам отца. А дед мой был известным детским писателем; он был обласкан властью, потому и получил квартиру в центре. Бабушка не работала, была «другом и соратником» деда, а по совместительству няней: дед был абсолютно неприспособлен к быту.

Папа, будучи их единственным ребёнком, светом в окошке, женился, уже перешагнув тридцатилетний рубеж. Моя мама являлась одной из солисток известного эстрадного ансамбля. Когда папе исполнилось тридцать пять, родилась я. А когда папе было тридцать восемь, мама бросила нас, развелась с папой, вышла замуж за иностранца и улетела жить в далёкую Италию.

С тех пор мы не общались, папа не стал добиваться алиментов. Иногда мама присылала для меня что-то из одежды и сладости, — этим её участие в моей жизни ограничивалось.

Закономерным продолжением утра стал дождь, начавшийся как раз тогда, когда идти до работы оставалось минут пять. Утро было хмурое, но достаточно тёплое, я вышла без плаща. А зонт забыла: вот что значит недосып.

Опаздывать совсем не хотелось, и я летела, прыгая через быстро растущие лужи, как сайгак. Когда добралась до работы, у меня в запасе было десять минут для того, чтобы переодеться (я похвалила себя за то, что всегда держу на работе сменку одежды и обуви) и привести в порядок причёску.

Приложила пропуск к турникету, бегом припустила по коридору, чувствуя, что промокли не только жакет и юбка, но и блузка. Жакет стянула, пока бежала. Мне кто-то встретился по дороге, но было не до церемоний. Бегло поздоровавшись, я почти проскочила мимо, но почему-то затормозила против воли. Оказалось, чья-то крепкая рука держит меня за запястье.

— Прекрасно выглядишь, Василиса! — голос был не просто знаком, а очень знаком. Знаком до такой степени, что у меня скулы свело.

Фиалковые глаза с видимым удовольствием разглядывали меня, уделяя особое внимание мокрой блузке и юбке.

Глава вторая

«А в августе зацвёл жасмин,

А в сентябре — шиповник,

Приснился я тебе один

Всех бед твоих виновник…»

В приемной, возле которой он меня тормознул, надрывалось радио с ретро-репертуаром.

Куда там! Нам подобное и не снилось! Не ожидала я, что вновь увижу в стенах издательства эти фиалковые глаза, смуглое лицо, ямочку на подбородке, широкие плечи при довольно стройном стане (костюмы приходится шить на заказ, нестандартная фигура), эту буйную блондинистую шевелюру… Роста мой визави среднего, когда я на шпильке, то даже чуть выше. А голос…этот голос. Такого бархатистого голоса нет больше ни у кого.

— Мне некогда, извините, — наконец очнулась! Выдернула свою руку, продолжила путь по коридору.

«Почему он здесь?!» — пока переодевалась и сушила волосы, думала только эту мысль. Нарушитель спокойствия.

…Когда-то давно мы работали здесь вместе. Он и привёл меня сюда. Будучи студенткой, я устроилась на подработку. А он уже работал здесь, первый год после окончания литературного института.

Роман был очень бурным и стремительным. Мне восемнадцать, ему двадцать три. Через год мы поженились, муж согласился переехать к нам с папой. У него была своя квартира, небольшая, но современная, родители позаботились, однако он согласился переехать, понимая, что я не могу оставить больного отца.

Семейная жизнь продлилась пять лет. Что это было за время? Я бы не стала однозначно утверждать, будто была несчастна. Не люблю лицемерия. Счастлива я была до безумия. Наверно, и до сих пор была бы. Думаю, да, была бы.

А потом открылся филиал издательства в Питере, и моему мужу предложили возглавить филиал, поднять, так сказать, с нуля. Кто бы отказался от такого гигантского карьерного прыжка?

Состояние папы к тому времени ухудшилось, переезд убил бы его, но и оставить я его не могла. Муж уехал один.

Сначала всё было очень неплохо: мы оба постигали то, что называют «гостевым браком». А потом… Потом словно обрубило: муж сообщил, что между нами всё кончено, что он не потерпит подобного, подаст на развод при первой же возможности.

Сказать, что я была в шоке, значит, не сказать ничего. Слёзы, мольбы, попытки достучаться до него. Однако муж ушёл в глухую оборону, и из Москвы я не могла его «достать».

Потом мне сообщили, что у него появился кто-то, пассия какая-то. Год назад не стало папы, у меня появились другие хлопоты и заботы, страдания по мужу отодвинулись. С тех пор я живу одна.

Привела себя в порядок, посмотрела в зеркало: вроде, ничего. Нет следов дождевой стихии, косметика лежит, как надо. Костюм не новый, зато сухой, блузка тоже. Светло-карие глаза смотрят спокойно с немного бледного лица, пухлые губы улыбаются. Вечно я улыбаюсь! Улыбаюсь почти всегда, памятуя слова барона Мюнхгаузена о том, что серьёзное лицо — не признак ума. Не уверена, что улыбка добавляет мне ума, но ничего не могу с собой поделать — я очень улыбчивый и смешливый человек.