Элизабет Бартон - Сон в заснеженном саду

Элизабет Бартон

Сон в заснеженном саду

1

Мэгги Слейд легко сбежала по ступенькам, прикидывая в уме, кому бы позвонить в первую очередь. Ее дочке Лиззи через неделю исполнится три годика, и Мэгги обдумывала, кто из гостей приведет своих детей и согласится устроить праздник вскладчину.

Навстречу ей вышла ее компаньонка и подруга Сандра. На ее лице было написано волнение. Тоном человека, которого распирает от радости, Сандра шепнула:

– Мэг, у нас покупатель!

Вот уже два месяца в галерее не было ни одного покупателя. Люди приходили провести время, переждать дождь или просто поглазеть на картины, и никто ничего не покупал. Поэтому неудивительно, что Мэгги вслед за растерянностью, захватившей ее в первый момент, ощутила прилив ребяческой радости.

– Он сказал, как его зовут? – тихо спросила Мэгги.

– Да. Поторопись. Такие клиенты не любят ждать. – Смеясь, Сандра ободряюще ткнула Мэгги кулачком в бок.

– Ты не сказала мне его имени.

Сандра одними губами произнесла два коротких слова:

– Мейсен Торн.

Это было всего лишь имя, но сердце Мэгги, едва она его услышала, провалилось в какую-то ледяную непроглядную бездну и начало медленно стыть от ненависти. Мейсен Торн, Мейсен Торн, застучало в висках. Она еще помнила его холодное жесткое лицо, когда он, заклятый враг ее отца, явился на его похороны и с фальшивым состраданием в голосе произнес пространную речь о редких достоинствах покойного Фрэнка Тидвелла.

Как и тогда, Мэгги захотелось взять швабру и взашей погнать этого надутого самодовольного мистера прочь. Как он посмел сунуть свой длинный нос в галерею после того, как обошелся с ее матерью после смерти отца!

В ожидании хозяйки галереи, которой, по его мнению, осталось совсем недолго здесь хозяйничать, Торн слонялся по залу и разглядывал развешанные по стенам полотна. Обладая весьма ограниченными познаниями в живописи, он переводил скучающий взгляд с одной картины на другую, не пленяясь ни пейзажами, ни портретами.

В галерее, которую Торн твердо намеревался выкупить у Мэгги, причем по самой низкой цене, его более всего интересовало ее местоположение. Огромная площадь в центре престижного района – это лакомый кусочек для любого, кто знает толк в бизнесе. Торн всегда знал: только мужчина может преуспеть в бизнесе и никогда – женщина.

Торн увидел Мэгги, и глаза его сузились от раздражения. У нее были великолепные высокие скулы, а гладкая матовая кожа дышала здоровьем. Но более всего на ее лице привлекали глаза. Окаймленные длинными загнутыми ресницами, они были поразительно яркого зеленого цвета. Даже теперь, когда она осталась без поддержки отца и почти совсем без денег, ее осанка не утратила величавой грации, а маленький подбородок был по-прежнему упрямо поднят вверх. Мэгги была по уши в долгах, в которых с каждым днем запутывалась все больше, но тем не менее продолжала ходить с высоко поднятой головой.

Поначалу Торн намеревался проявить отеческую заботу и, притворившись, что не знает о свалившихся на Мэгги финансовых проблемах, расспросить ее о семейной жизни и о здоровье детей. Мэгги никогда не стала бы жаловаться и просить помощи у кого бы то ни было, но в разговоре он мог вытянуть из ее гордой души нечаянное признание.

Но, ударившись взглядом о непроницаемое лицо Мэгги, такой же непримиримой, каким был ее отец, Торн отказался от своей хитроумной задумки. Приветственно кивнув, Торн растянул губы в улыбке и медленно произнес:

– Рад, Мэгги, что ты так же прекрасна, как и прежде.

– Чем обязана, мистер Торн? – не ответила на приветствие Мэгги.

Мейсену Торну было чуть больше шестидесяти, но его голова оставалась иссиня-смоляной, а длинные густые баки облегали крупные выхоленные щеки. В пору детства Мэгги, когда Торна еще принимали в их доме, он любил заводить с ней философские беседы. И в те моменты, когда он склонялся к ней с очередным глупым умозаключением, его лицо казалось Мэгги похожим на картонную маску. И она спорила с ним до хрипоты, приводя нелепые доводы, чтобы разозлить и заставить наморщить лоб и растопырить крылья носа. Он состроит рожу, и воск рассекут десятки трещин. То-то папочка будет смеяться! – рассчитывала малышка Мэгги.

– Я пришел к тебе, чтобы обсудить нашу сделку. – Его лицо перекосило разочарованно-кислое выражение. – Ты кругом должна, а я готов избавить тебя от всех долгов и перекупить галерею.

– Перекупить галерею?! – ахнула Мэгги, настолько потрясенная, что непробиваемая стена ее спокойствия рухнула.

На мгновение Мэгги почувствовала себя ребенком, испуганным и беспомощным, как в день ухода ее нежно любимого отца.

– Не нужно сцен. – Торн сделал предупредительный жест, давая понять, что менее всего теперь склонен к сантиментам. – Твое бедственное положение ни для кого не секрет.

Не дожидаясь приглашения, он прошел к дивану и сел, вольготно откинувшись на спинку.

– Я знаю, насколько плохи твои дела. Кредиторы посещают вас чаще, чем покупатели. Заметь, Мэгги, только потому, что хорошо знаю твою семью и дружил с твоим отцом, я не лишил тебя шанса продать галерею по хорошей цене и прежде, чем прийти к тебе, предложил ее всем своим друзьям. Но…

Торн развел руками, чтобы Мэгги почувствовала себя по-настоящему униженной. Никто не заплатит за ее любимый салон больше, чем готов выложить он сам.

Мэгги сжала кулачки так сильно, что коротко стриженные ногти больно впились в кожу. Зал со всеми полотнами поплыл перед ее глазами.

– Хотите сказать, – сказала она захлебывающимся от гнева шепотом, – что вы без моего ведома искали покупателя на мою галерею?

– Вот именно! – просиял гость, довольный своим благородством.

Осознав всю глубину нанесенного ей оскорбления, Мэгги отошла от Торна и тупо уставилась на стену за его спиной.

– Я не могу поверить, что вы пришли ко мне с таким предложением, – сказала она сорвавшимся голосом.

– Продать галерею отца еще не значит его предать, – назидательно изрек Торн.

– Вам виднее. Во всем, что касается предательства, вам нет равных.

Торн побагровел. Удар ладонью по журнальному столику прозвучал громовым раскатом.

– Значит, ты твердо решила разориться и оставить своих детей нищими, – сказал он, в душе желая разорвать нахальную девчонку на части.

Увидев, как ожесточилось его лицо, Мэгги вздернула подбородок, собрала остатки гордости и ледяным тоном проговорила:

– Мне очень жаль, мистер Торн, вы ошиблись. Я не собираюсь продавать галерею никому и ни при каких обстоятельствах. И вам в особенности.

Испытующий взгляд Торна обжег ее лицо. Торн знал, что она, несомненно, блефует, но глаза ее не выражали ни колебания, ни страха. Явно разочарованный ее поведением, Торн раздраженно закончил: