Нэн Эскуит - Отдать свое сердце

Нэн Эскуит

Отдать свое сердце

Глава 1

Мистер Джордон без своей кепочки казался совсем другим. Лиз никогда не приходилось видеть его с непокрытой головой. И в помещении, и на улице, во врачебном кабинете, на конюшне, в полях — мистер Джордон неизменно был в старомодной твидовой кепочке.

И вот сейчас он сидел в большом кресле-качалке возле камина в спальне, накинув теплый плед на колени, и вид у него был изможденный, незнакомый — да еще без кепки! Его кустистые черные брови четко выделялись на длинном, болезненно-желтом лице. Взгляд глубоко запавших карих глаз не отрывался от Лиз, когда он длинным костлявым пальцем постукивал по бланку телеграммы.

— Роджер будет здесь к обеду. В телеграмме говорится, что у него сломалась машина, поэтому на ночь он остался в Петерборо и приедет в Истминстер первым утренним поездом. — Мистер Джордон покачал головой. — Как благородно, что он вызвался нам помочь. В конце концов, он в отпуске. Но я скоро и сам встану на ноги. А пока вы с мистером Дунаном как будто неплохо справляетесь, а, Элизабет?

Лиз нерешительно кивнула, не желая расстраивать мистера Джордона рассказом о том, как тяжело приходится мистеру Дунану, второму партнеру в ветеринарной лечебнице «Джордон и Дунан», и ей самой с тех пор, как заболел мистер Джордон.

— Да, все в порядке, мистер Джордон, только… ну, в общем, просто у нас сейчас ужасно много дел. — Она улыбнулась. — Весной хлопот с животными всегда прибавляется. По-моему, замечательно, что ваш племянник предложил приехать и выручить нас.

В уютную, освещенную огнем камина комнату вошла миссис Джордон с кувшином молока на подносе. Она услышала последние слова Лиз. Миссис Джордон представляла собой полную противоположность высокому, угрюмому мистеру Джордону, — она была маленькая круглая толстушка. У нее были седые кудряшки и вечно сияющее улыбкой пухлое лицо.

— Я так благодарна Роджеру, что он приезжает. И вообще я очень рада, что он снова будет жить у нас. Сколько он уже у нас не был, Гарри? Дай-ка припомнить… последний раз он был у нас сразу после войны… да, как раз перед тем, как уехал в Кению. — Она поцокала языком. — Уже пять лет прошло. Просто не верится. Он, наверное, изменился за это время.

Миссис Джордон взбила подушку под спиной мистера Джордона и, склонившись над ним, расчесала его седые волосы, отливавшие сталью. Потом она нежно поцеловала мужа.

— Тебе нельзя возвращаться к работе, пока ты как следует не поправишься, — продолжала она. — Ты же знаешь, что доктор сказал. Пневмония в твоем возрасте — это не шутка. Ты и так совсем вымотался на работе.

Мистер Джордон мрачно проворчал что-то невнятное.

— Что за чушь, — загундосил он. — Мне всего шестьдесят. А это что такое? Опять это молоко противное? Не хочу, унеси!

Миссис Джордон спокойно поднесла стакан к его губам.

— Ну, Гарри, не будь как маленький. Ты самый несносный пациент на свете — потому что раньше никогда не болел.

Лиз улыбнулась — она любила мистера и миссис Джордон. Они были такие славные и так преданно служили друг другу. Ей казалось, будто она знает их уже много лет. Лиз не могла поверить, что прошло всего десять месяцев, с тех пор как она впервые переступила порог и сообщила ему, что назначена ветеринарным врачом к нему в клинику.

Мистер Джордон выпил молоко, скривившись от отвращения, и поднял глаза на Лиз:

— Так ты говорила, что собираешься куда-то ехать? Еще перед тем, как принесли телеграмму?

— Да, есть пара срочных вызовов. Мистер Эдвардс просил осмотреть его поросенка — он боится свиной лихорадки, потому что тогда ему придется прививать все стадо. И еще из «Уиндлшема» звонила какая-то мисс Грэшем, насчет лошади, которая поранилась о колючую проволоку. Она очень волнуется, что у лошади будет заражение крови. А мистер Дунан еще не вернулся с рынка, поэтому я решила поехать сама. Уиндлшем как раз по дороге на ферму Эдвардса.

Мистер Джордон нахмурился:

— Мне кажется, для тебя это сложно — два таких серьезных случая. Ты уверена, что справишься сама? — Он покачал головой. — Да, поскорее бы уж племянник приехал. Ну ладно… отправляйся и посмотри, что там такое. На всякий случай сделай лошади укол пенициллина, если есть реальная угроза заражения крови.

— Хорошо, — ответила Лиз. — Постараюсь сделать все, что можно, мистер Джордон.

— Вот и умница.

Она торопливо сбежала по крутой дубовой лестнице в холл, выложенный красной плиткой, чувствуя, как у нее потеплело на сердце оттого, что мистер Джордон так доверяет ей.

Дом был старомодный, высокий. Все в нем было тяжеловесным, солидным — от богатой, натертой до блеска мебели из красного дерева, которая принадлежала еще отцу мистера Джордона, а до этого его деду, до массивных дубовых стропил на потолке и на лестнице.

Лиз распахнула тяжелую дверь, ведущую в кабинет. Ветеринарный кабинет был под стать всему остальному в этом доме — внушительных размером квадратная комната с массивными застекленными шкафами из красного дерева и огромным рабочим столом. Низкое окно выходило на конюшенный двор, мощенный булыжником.

Лиз начала собирать небольшой чемоданчик, проверяя каждую вещь, прежде чем положить ее туда: марля, перевязочный материал, пенициллин, шприцы. Она закрыла чемоданчик и вышла через другую дверь, которая вела во двор. Там были денники для лошадей и пара водосточных канав. Наклонная дорожка вела к другим стойлам, позади конюшни, где временами размешали больных лошадей.

Низенький согбенный человек в обтягивающих панталонах и грязной коричневой спецовке собирал разбросанную по двору солому. Он улыбнулся, увидев Лиз, и она улыбнулась ему в ответ, скользнув на водительское сиденье маленького «форда», который стоял сразу за воротами.

— Я еду на ферму «Мартон», Джордж. Я оставила мистеру Дунану записку.

— Понял, мисс, — кивнул Джордж.

Узкие улочки Истминстера сегодня были забиты деревенским людом. По субботам был рыночный день. Лиз медленно пробиралась по оживленной центральной улице, и тут ее оглушила какофония звуков, доносившихся со стороны рынка. Овцы, коровы, свиньи и куры, крики водителей и торговцев, свист и вопли мальчишек.

Она вспомнила свое первое впечатление от Истминстера. Был уже поздний вечер, лето, стояла жара. Она сошла с поезда, усталая, пропыленная после долгого пути. Эдинбург, ее родной город, где она училась и проходила ветеринарную практику, вдруг показался страшно далеким. Ветхое такси, трясясь, провезло, ее по маленькому городку, где вдоль узких улочек тесно жались друг к другу кремовые домики с загнутыми вверх красными крышами и странными мансардными окошками. На одной из улиц она увидела старинный собор, его башенки-близнецы были вызолочены закатным солнцем. Грачи летали и кричали над высокими вековыми вязами, окружавшими рыночную площадь.