Возвращение - Кирилл Михайлович Лахтин

Кирилл Лахтин

Возвращение

Часы пробили двенадцать. На улице стояла уже темная и холодная зимняя ночь. Лунный свет, аккуратно обходя шторы и тюль, пробивался в комнату и своей неземной яркостью освящал весь её интерьер. Его лучи падали на запыленные на полках книги, которых здесь было необычайно много, на пустые бутылки и полную пепельницу, стоявшую на пыльном и захламленном столе, они падали на одежду, разбросанную на стуле и полках, и они падали на его лицо, придавая его глазам какой-то совсем иной цвет. Он всё никак не мог уснуть.

Ворох мыслей в его голове всё никак не давал ему покоя. Уже выпитый вечером алкоголь и снотворное – не помогали, теперь вся надежда оставалась только на банальную усталость. Он поднялся с постели и не спеша направился к столу, чтобы сесть за компьютер и вымотать себя во время бесполезных прокруток ленты и просмотра однотипных видео.

Все клавиши на клавиатуре были затерты, а между ними была зажата то пыль, то крошки от еды (пустые и немытые тарелки от которой стояли неподалеку). Свет он включать не стал, тем более единственная на комнату лампочка перегорела еще позавчера. Он, тяжело вздохнув, сел за компьютер и уже собирался начать тратить свое время и силы впустую, как вдруг услышал внезапный звонок в дверь.

Его недовольное и усталое лицо тут же сменилось удивленным.

«Кто это? Еще и в такой час…» – мысленно поразился он.

Быстро он накинул на себя мятую майку, что висела на спинке стула, и надел домашние спортивные штаны, которые когда-то покупал для зала, который уже забросил.

Также быстро он добежал до входной двери и, оттолкнув свои ботинки в сторону от прохода, посмотрел в глазок:

«Нет, ничего… Видно просто послышалось.» – заключил он.

Он уже собирался вернуться в комнату к своей депрессии, как вдруг звонок повторился.

Он вновь посмотрел в глазок. Вновь ничего.

«Что за чушь? Может ко мне в двенадцать ночи решил заглянуть кто-то ростом ниже метра? Или это розыгрыш какой?» – никак не находил ответа он.

Решив всё же проигнорировать таинственного гостя, он развернулся и пошел обратно к себе в спальню. Вновь компьютер, вновь одинокий монитор в ночной мгле и вновь звонок в дверь.

«Это уже невыносимо просто!» – про себя выругался он и тут же вихрем долетел до двери, и, даже не заглядывая кто за ней стоит, распахнул ее настежь.

Его лицо застыло в эмоции, которую тяжело описать словами. Страх сливался в этом чувстве с радостью и с какой-то необъяснимой надеждой. Он не мог проронить ни слова.

Его кожа тут же побледнела, глаза, не моргая, уставились в одну точку, а в горле образовался гигантский ком, который не позволял ему хоть как-то словесно отреагировать на увиденное.

Перед ним, за открытой дверью, стояла она.

–Я могу войти? – своим тихим, но до ужаса нежным голосом спросила она.

Он ничего не отвечал. Просто не мог.

Обилие мыслей, размышлений, ее лицо, ее глаза прямо перед ним – не позволяли сказать хоть что-то, хоть что-то из себя вытянуть.

Он, как пораженный, уткнулся взглядом в ее глубокие голубые глаза, в ее шелковистые и густые золотые волосы, которые так мило и лаконично обвивали ее шею, и в ее неземную красоту, которая состояла в ее грации, в ее фигуре, во взгляде, в улыбке – во всём. Он увидел всю эту красоту вновь спустя столько времени и не находил слов, чтобы описать свои чувства.

–Всё в порядке? Или ты не один? – забеспокоилась она.

–Н-нет, я один… П-проходи… – еле выдавил из себя он.

Она перешагнула порог квартиры и вошла внутрь, ему почему-то сразу же стало теплее. Тут же она сняла с себя свое клетчатое серое пальто, свой черный шарф и свои белые перчатки и протянула всё это ему, чтобы он, как обычно, убрал это на вешалку.

«Ее одежда… Это она, это действительно она, но как, почему? Спустя столько времени?» – размышлял он.

–Сколько прошло? Три месяца? – спрашивала его она, пока он заботливо вешал ее одежду.

–Да… Три месяца и двадцать три дня… – тихо, почти шепотом, ответил он.

–Смотрю, ты так и не научился гладить одежду… Ну да ладно, давай поговорим, я поставлю чай. – сделала ему замечание она и, уже прекрасно зная каждый уголок этой квартиры, направилась на кухню.

Он замер на месте. Его руки и щеки были холодны как лёд. Был ли он ей рад? Или нет? Он и сам не знал ответа. Знал он только своё изумление и свои сомнения в том, что всё это происходит на самом деле.

–Боже, какой же у тебя беспорядок, почему ты так всё запустил? Даже и чай не найти… – послышался ее манящий голос с кухни вместе со звуками открывающихся полок и шкафов.

Он, стараясь подавить в себе все сомнения, проследовал за ней на кухню.

Порядка в этой комнате было еще меньше, чем в его личной. Наглухо забитая посудой раковина, несколько мусорных пакетов в углу и доверху заполненная мусорная корзина, пожелтевший холодильник, когда-то бывший белым, грязь и крошки на ковре, который никто казалось не пылесосил все три месяца и тонна пустых бутылок из-под пива, вина, виски, коньяка и многого чего другого. Весь этот хаос, не устраивал ни ее, ни его. Но если она только сегодня пришла, то он просто не мог набраться сил, чтобы как-то всё наладить. Вместо того, чтобы бороться – он смирился.

Он сел на стул прямо перед ней и никак не мог отвести от нее взгляд.

Ее мягкая зеленая водолазка, которая так тонко обвивала ее талию, ее черные джинсы, точно в тон ее маникюру и ее волосы… Он помнит их мягкость, до боли помнит и боль только усиливается, когда он видит их перед собой. Воспоминания о том, как он обнимал ее и эти волосы каждое утро, как каждый день целовал ее, каждый день слышал ее голос. Всё это уже настолько далеко, что он почти и забыл, каково это на самом деле.

–Ты все три месяца об уборке не думал даже? Мне оставил, да? – с улыбкой сказала она.

Он ничего не ответил и лишь искренне, впервые за долгое время, уголком рта – улыбнулся.

–Ладно, думаю раз у тебя такая антисанитария, то чай и подождет, лучше просто поговорим, я ведь за этим пришла, у тебя, наверное, не мало вопросов, да и у меня тоже… – начала она, сев на стул ровно напротив его.

«Как давно мы так не сидели, подумать страшно… Всегда, всегда видеть ее глаза перед собой, когда ты ешь, работаешь, смотришь телевизор, как же это было… Было так тепло…» – в глубине своей души размышлял он.

–Я простила тебя… Хотя это глупо,