Рядом (СИ) - Зайцева Мария

Рядом

Мария Зайцева

Я замуж выхожу…

Скажи мне снова, крошка,

Кто тебя будет любить?

Кто тебя будет любить?

Больше, чем я?

Скажи и сделай громче,

Ответ свой запиши,

И слушай иногда,

Чтоб не забыть, что ты —

Хорошая девочка.

Почаще повторяй,

И в зеркало смотри,

И, может, повезет?

И ты тогда сама

Поверишь в этот бред?

Скажи мне слово, крошка!

Скажи и запиши,

Но мы с тобою знаем,

Что никогда никто

Не будет тебя любить,

Не будет тебя любить

Больше, чем я.

Скажи мне слово, крошка,

О том, что я — мудак,

О том, что я — отброс,

О том, что я — ничто.

Но мы с тобою знаем,

Что никогда никто

Не будет тебя любить,

Не будет тебя любить

Больше чем я.

Ты позвони мне, крошка,

И я к тебе сорвусь,

И я к тебе примчусь,

И я тебя спасу.

Ты можешь думать, крошка,

О том, что я — мудак,

О том, что я — отброс,

О том, что я — ничто,

Но мы с тобою знаем,

Что никогда никто

Не будет тебя любить,

Не будет тебя любить.

Больше, чем я.

Вольный, очень вольный перевод песни Shameless, группы Weekend, вдохновившей меня на эту работу. Обязательно слушайте эту песню, пока читаете книгу.

Кэти терпеть не могла курить в постели. Табачная вонь впитывалась намертво в простыни, и их приходилось менять. Впрочем, после сегодняшней ночи все равно менять придется. Поэтому, плевать.

Панорамные окна, из-за которых она и сняла эту квартиру, открывали сюрреалистический вид на утренний город, уже в дымке смога. Ощущение, будто паришь надо всем. Будто то, что происходит внизу, тебя никогда не коснется.

Сигарета была мерзкая. Крепкий, дешевый табак. Горло драл нещадно. Но своих у Кэти не водилось, а Рик только такие курил.

Кэти покосилась на растатуированную жилистую спину лежащего рядом мужчины, отвернулась к окну, сделала еще одну глубокую затяжку.

Великолепный вид. Единственное, что есть хорошего в этой квартире.

— Я замуж выхожу, — тихо проронила она в пространство.

Мужчина не шевельнулся. Можно было бы подумать, что он крепко спит, но Кэти за столько лет прекрасно изучила его повадки. Не спит. Давно не спит. С того момента, как она села, потянувшись за пачкой и зажигалкой.

Кэти пошевелилась, доставая новую сигарету. Сегодня можно. Последний раз.

С легким неудовольствием ощутила, как заныли мышцы в промежности. Как всегда после секса с ним. Чертов придурок думал исключительно о себе. Только о себе. И ее это невозможно заводило. То, как он обращался с ней. Как она того заслуживала, наверно. Но это все в прошлом. Теперь в прошлом уже.

— Ничего не скажешь? — зачем спросила? Словно ей реально интересно его мнение.

Уже не интересно. Он никто. И всегда будет никем.

Рик перевернулся на бок, потер подбородок, заросший грубой щетиной. Кэти опять со злостью подумала, что наверняка на лице у нее потертости. Мог бы и побриться перед тем, как к ней ехать. Хотя, о чем это она? Только о себе, да. Чертов придурок.

Поймала на себе внимательный изучающий взгляд, поежилась. Слишком пронзительный. Темный.

Неуступчиво вскинула подбородок.

Пошел нахер.

Рик, как всегда, легко читая все ее внутренние мотивы, усмехнулся и резко навалился на нее, вынимая сигарету из пальцев, затягиваясь, выдыхая дым прямо в полуоткрытые губы.

— Поздравительный секс? — его хриплый со сна голос интимно царапнул низ живота, сердце застучало сильно и гулко, отдаваясь нервным трепетом в жилке на шее.

Рик наклонился к этому чувствительному месту, лизнул, всосал кожу, намеренно оставляя след.

Кэти, разозлившись на него, тем не менее не попыталась освободиться.

Он всегда творил с ней, что хотел. Она всегда злилась. Потом. Но не в процессе. В процессе ее все более чем устраивало.

Так устраивало, что все мысли вылетали из головы со свистом.

Так устраивало, что терялся контроль над телом.

Так устраивало, что стыдно потом было вспоминать себя такую. Её никто такой не знал, не видел. Кроме него.

Рик опускался ниже, прикусывая по пути грудь, живот, бедра, не торопясь, основательно и со знанием дела.

Кэти привычно уцепилась руками за спинку кровати и закусила губу.

Поздравительный секс, да.

— Даже не спросишь, за кого?

Она лежала на животе, с очередной сигаретой. Явно интоксикация организма обеспечена. От переизбытка табака. И Рика.

— А нахера?

Он надел джинсы и теперь искал футболку, которую вчера она содрала с него чуть ли не с кожей и зашвырнула под кровать.

— Что, совсем не интересно?

Гад. Какой гад все-таки.

— Неа. Очередная твоя попытка быть хорошей девочкой? Которая по счету?

Он нашел, наконец, футболку, натянул, скрывая расписной крепкий торс. Одетый, он смотрелся не менее горячо. И знал об этом. Конечно, знал. И пользовался этим вовсю. Кэти видела, как на него смотрят другие женщины. И бесилась почему-то.

И сейчас окончательно разозлилась от его вида. От его непоколебимой, животной сексуальности. От того, что не будет его больше рядом с ней.

— Я и есть хорошая!

— Ага… Особенно вчера. Когда ты уже успокоишься, Кэт?

Он присел рядом с ней на кровать, провел ладонью по спине, лаская, как кошку.

— Это все в прошлом! Это последний раз!

Кэти, перекатившись, попыталась скинуть его руку.

— Ты каждый раз говоришь, что это в последний раз. — Рик покачал головой, легко вернул ее обратно, под свою ласкающую ладонь, — и каждый раз просишь меня приехать.

Пальцы легко пробежались по позвонкам, Кэти, помимо воли, выгнулась, подставляясь. Ненавидя себя за эту животность, что он будил в ней.

Столько лет, столько долбанных лет.

А она каждый раз ведётся на него. Как в первый.

— Ты же знаешь, Кэти, никто не будет тебя трахать так, как я, — голос его понизился, практически поуркивал, словно у большого хищного кота, пальцы пробрались ниже, в ложбинку между ног, привычно и умело надавили, потерли, вызывая дрожь во всем теле, — ты же знаешь это, Кэти… Ну сколько можно, в самом деле… Я всегда буду рядом, я всех твоих мужей переживу. И похороню. Может, хватит уже бегать?

— Нет, нет… — она извивалась, уже насаживаясь на его пальцы, прикрыв глаза от удовольствия, — нет…

— Нет? — он резко, с хлюпом, выдернул пальцы, встал. — Ну хорошо, милая. Звони, как решишь разводиться. Или просто так. Ты же знаешь, я всегда буду рядом.

Он подхватил куртку и шлем и вышел. Хлопнула входная дверь.

Кэти со стоном повалилась на постель, зарываясь в простыни, вдыхая его запах.

Как хорошо, Господи, как хорошо, как правильно он пах.

И правильно говорил.

Всегда рядом. Стоит только позвать. С того самого, первого дня, когда они встретились в одной группе детского сада. В рабочем квартале их города.

Вот только она не захотела оставаться там, продолжать жить так, как жили ее и его родители. Она уехала. А он остался. Его все устраивало.

Кэти встала, подошла к окну, разглядывая город, который уже практически покорился ей.

Скоро она выйдет замуж. Он успешный, молодой, богатый. Очень богатый.

У ее детей будет все. То, чего у нее не было. То, чего у Рика не было и никогда не будет.

Она все делает правильно.

Вот только почему-то кровь стучит больно. Там, в районе жилки на шее, что так сладко, так сильно прихватывали его зубы.

Особенности вступления в студенческие сообщества

— И вот ты представляешь, меня поставили на стул в носках, вокруг накидали битых бутылок от пива, завязали глаза. — Кэти лениво перебирала редкие волоски на груди Стивена, гадая, зачем он вообще их оставляет, не сбривает, это же убожество какое-то, вполуха слушая его рассказ об испытаниях новичков в Йеле, — и начали мне задавать вопросы по истории университета, истории братства… Сложные очень. И, если не знаешь ответ, или неправильно говоришь, то все орут: «Прыгай! Прыгай!». А там стекло внизу…