Жизнь моя - Мишель Пейвер
Патрик мысленно вернулся к тому времени, когда они нашли кантарос. Жаркая, душная ночь, полная лунного света, аромата дикого шалфея и древнего бормочущего голоса источника. Ночь вне времени. Он думал о том невероятном мгновении, когда он обнял ее, о своем изумлении и восторге, когда она ответила ему поцелуем. Мягкость ее губ, мятный запах ее волос. Невероятно нежная линия от плеча к шее.
В темноте отработанной земли за деревьями двигалось что-то большое.
— Посмотри, — сказала она, — это не Ипполит?
Услышав свои слова как бы со стороны, она вздрогнула. «Посмотри, это не Ипполит?» — звучало подобно прозрачному намеку, чтобы удержать его здесь. А этого ей хотелось меньше всего. Пить вместе с ним было ужасной ошибкой. Она хотела, чтобы он ушел.
Казалось, это так просто — навести мосты за дружеским бокалом вина. Но на деле ничего из этого не получилось. Словно она нечестно играла. Суть в том, что она не была другом Патрика, и никогда не смогла бы им стать. Он этого не понял. А может быть, никогда и не поймет.
А теперь еще эта фраза.
Чертов Ипполит! Гораздо ближе, чем когда-либо. Она чувствовала, как взмокли ее руки и сильнее застучало сердце, как бывало всегда, если рядом оказывалась лошадь.
«Уходи, — обратилась она про себя к пони. — Дай мне выйти из этой ситуации с достоинством, по крайней мере. Разве недостаточно того, что я едва не кричу, когда он здесь? Ты хочешь, чтобы он считал меня еще и трусихой?»
Она читала, что лошади понимают чувства людей. Может быть, Ипполит поймет ее и уйдет?
К несчастью, если он и прочитал ее мысли, то решил проигнорировать их. Пока она вглядывалась в тень под деревьями, темная масса, отдаленно похожая на пони, превратилась в маленькое крепкое тело, и энергично проскакала мимо нее, ткнувшись Патрику под ребра.
Пораженный Патрик захватил в пригоршню косматую гриву.
— Спокойно, парень!
Все еще держа пони, он пошарил свободной рукой в карманах, вынул маленькую шоколадку, развернул ее и скормил кусочек Ипполиту. Затем он отломил еще кусочек и вручил ей.
— Не желаешь дать ему еще?
Она покачала головой.
Он гладил шею пони. У него были хорошие руки и, казалось, он знал, что делает. Очевидно, Ипполит тоже так думал, поскольку едва не таял от удовольствия. Своим здоровым глазом он укоризненно смотрел на нее: «Видишь? Вот как это делается!» — словно говорил он.
«Уходи!» — попросила она молча.
Но Ипполит лишь обнюхивал грудь Патрика в ожидании новой порции шоколада, оставляя слюну на его свитере.
— Может, ты хочешь угостить его, Антония?
— Нет, благодарю. Сегодня вечером я не чувствую призвания быть ветеринаром.
— Мне показалось, что сейчас ты ближе к лошадям, чем когда была ребенком… — Он пожал плечами, оставляя ей право окончить фразу.
Она облизала губы.
Ипполит с надеждой смотрел на нее.
Она сказала:
— Они могут унюхать страх, да? Сейчас в любую минуту он может убежать?
Патрик улыбнулся:
— Единственное, что сейчас может унюхать Ипполит, это шоколад. Почему бы тебе не дать его?
— А почему я должна давать?
— Потому что, если ты это сделаешь, я уйду и оставлю тебя с миром.
Это ее отрезвило. Она спрашивала себя, о чем он еще догадался.
— Ах, ну в таком случае… — пробормотала она.
Сжав челюсти, чтобы не стучали зубы, она сделала шаг вперед и взяла плитку из его рук.
— Заходи с моей стороны, — тихо сказал Патрик. — Если он захочет убежать, то наткнется на меня, а не на тебя. Так, правильно. Теперь отломи кусочек.
— Я бы и сама сообразила это сделать.
— Извини.
Ее зубы начали стучать. Как смешно! Быть напуганной пони!
— Это не смешно, — произнес он тихо. — В этом вся ты.
— Перестань быть таким разумным.
— Положи шоколад на ладонь. Вот, правильно… Постарайся держать ладонь ровно.
— Я стараюсь. — На самом деле ее так трясло, что проклятому шоколаду грозило падение на землю.
Патрик мягко взял ее за запястье.
— Так хорошо, — сказал он где-то рядом с ее головой. — Видишь? Получается. Он хочет познакомиться.
Кровь шумела в ее ушах.
Ипполит опустил голову, и ее рука исчезла в жесткой массе гривы. Она чувствовала жаркое дыхание на своей ладони, она вдыхала сладковатый мускусный запах лошади. Губы Ипполита, мягкие и нежные, как пыльный бархат, щекотали ее кожу. Потом шоколад исчез.
Пони тряхнул своей некрасивой маленькой головой и отступил в кусты розмарина. Патрик отпустил ее кисть.
Нелепо, но ей хотелось плакать.
Рядом раздался голос Патрика:
— Извини. Я подтолкнул тебя слишком грубо.
— Ты не подталкивал меня, — пробормотала она. — Я сделала это, потому что сама хотела.
Он не ответил.
Ей хотелось, чтобы дрожь наконец прекратилась.
— Это просто нервы. А я, действительно, в полном порядке.
Он быстро коснулся ее руки.
— Говоришь как истинная англичанка.
Она не хотела, чтобы он прикасался к ней. Это рождало желание спрятать голову на его груди.
— Антония? — позвал он спустя некоторое время.
Она скрестила руки перед собой.
— Да?
— Прости меня.
— За что?
— За все…
Она покачала толовой.
— Теперь это не имеет значения.
— Имеет. Я попадаю все время ниже линии.
Она издала слабый вздох.
— Как и я. Все время ниже линии.
Они стояли молча, бок о бок. Он был так близко, что она ощущала его дыхание.
— Как ты думаешь, — начал он, — как ты думаешь, может кто-нибудь вернуться назад?
Она покусала губу.
— Не знаю… — сказала она наконец и взглянула на него. — А ты как думаешь?
Зазвонил его телефон.
В глубине кустов розмарина Ипполит заржал и скрылся в ночи.
Патрик громко выругался.
— Извини, — пробормотал он. — Кажется, я забыл это сделать…
Она, шатаясь, подошла и села на парапет, пока он перезванивал.
Закончив разговор, он помолчал, потирая голову, словно она болела.
— Это Моджи, — сказал он. — Пробки перегорели. Она там сидит в темноте.
Антония сжала губы.
— Тогда тебе лучше идти.
Он стоял, глядя на нее.
Она поднялась:
— Спасибо за вино. И… за лошадиную терапию. Спасибо. — Она заставила себя улыбнуться.
Он не улыбнулся в ответ.
Он оставил ее у ворот, в тяжелом аромате цветущего миндаля, разлитом в ночном воздухе.
Глава 30
Моджи смотрела, как Патрик сидел, упершись невидящим взглядом в свои факсы и думала: «Откладывать нельзя, ты должна спросить его прямо сейчас».
Она так нервничала, что едва могла дышать. Она гадала, заметно ли это? Но какая разница? В том настроении,
