Патриция Мэтьюз - Мстительное сердце
Стрич задохнулся, издав какое-то шипение; он подался вперед и быстро заморгал, не веря своим глазам. Если бы он как следует выпил, то решил бы, что пьян и ему мерещится. Но всего полкружки пива…
И тут женщина запела, и Стрич понял, что ему ничего не померещилось. Девка на помосте – Ханна. Ханна Маккембридж! Он сидел ошеломленный, потрясенный, не веря самому себе. Мало-помалу его охватывала ярость. Сердце заболело, и Стричу показалось, что его сейчас хватит удар.
И все это из-за того, что он не мог броситься туда, на помост, чтобы схватить ее за горло и сжимать, сжимать эту белую шею, пока девка не испустит дух.
Неужели эта проклятая баба из его прошлого будет идти за ним по следу до конца его дней?
Кровь стучала у него в ушах, в глазах все расплывалось. Ее голос доносился словно из дальней дали:
Любовь моя мила, скромна,С фиалкой я сравню ее —Один я знаю, где онаЦветет, сокровище мое.Пусть роза дерзкая в садуДоступна всем – моя любовьЛишь мне верна, я к ней идуОдин, любуюсь ею вновь.
Когда песенка кончилась и раздались аплодисменты и хвалебные возгласы, человек, сидевший рядом со Стричем, ткнул его локтем в бок.
– …девчонка великолепна, вы согласны, сэр?
– Что? – Стрич оглянулся на него, прищурившись. Бородач ухмылялся. Кивнув в сторону помоста, он повторил:
– Я говорю, девочка великолепна, разве не так?
– Да-да, – промямлил Стрич. Потом с усилием преодолел оцепенение и спросил: – А не Ханной ли ее зовут?
Бородач пристально взглянул на Стрича.
– Ага, Ханной. Откуда вы знаете? – Тут он раскатисто рассмеялся. – Я говорил девочке, что ее тайна сохранится недолго.
Избежав необходимости отвечать, Стрич вновь обратил пылающий взор на свою бывшую служанку, запевшую новую песенку. Стрич не слышал ни слова. Его взгляд впился в это ненавистное лицо, обрамленное рыжими волосами. Весь мир, казалось, перестал существовать для Стрича. Никогда в жизни в его жилах не бушевала такая ненависть!
Ханна спела третью песенку, потом мило поклонилась в ответ на бурю оваций. Не обращая внимания на требования продолжить, она убежала за занавес. Стрич смутно отметил, что бородач моряк, встав со своего места, с небрежным видом пробрался вдоль правой стены к помосту. Там он задержался, огляделся, – а потом быстро скользнул за занавес и исчез из виду.
Стрич сидел, держа в руках пустую кружку, мысли его ползли и извивались, словно ядовитые гады в гнезде.
Наверху Ханна у туалетного столика расчесывала волосы и поджидала, когда раздастся знакомый стук в дверь.
И он раздался – громоподобный грохот.
Она вскочила и побежала открывать. Вошел Джошуа. Ханна приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
– Здравствуй, Джош, дорогой. Рада тебя видеть.
– Я тоже рад, девочка, в самом деле рад! Теперь плавание кажется мне под конец все длинней и длинней, потому что мне не терпится повидать тебя.
– Всегда можно оставить море, – серьезно сказала она, – и найти работу на суше.
– Ага, тебе это было бы по душе, а? Взять и принайтовить человека к берегу, а человек-то ничего, кроме моря, не знал, с тех пор как был еще мальцом.
– Да нет, Джош! Что ты! Я просто пошутила!
– Знаю, девочка, знаю.
Огромные ручищи схватили Ханну под мышки; Джошуа поднял ее и закружил в воздухе, при этом он ударом ноги захлопнул дверь.
– А знаешь, твоя тайна уже раскрыта. – Джошуа поставил Ханну на ноги и направился к буфету, где стояло бренди.
– О какой из моих тайн идет речь?
Джошуа налил бренди в стакан и сделал добрый глоток.
– Твое имя. Когда я слушал твое пение там, внизу, какой-то человек спросил, не Ханной ли тебя зовут.
– Ну что же, я предполагала, что навсегда это сохранить в тайне не удастся. – Ханна пожала плечами. Сообщение Джошуа ее не очень обеспокоило. Время шло, ничего нехорошего не происходило, и ей начало казаться, что стена таинственности, которую она с таким трудом возвела вокруг себя, действительно ни к чему, как и говорил Андре.
Покончив с бренди, Джошуа подошел к ней, ласково улыбаясь.
– Сегодня у меня мало времени. Я смогу побыть у тебя недолго.
– Ты всегда торопишься, – насмешливо заметила молодая женщина. – В жизни не видела, чтобы человек так торопился.
– Ну, не всегда же, девочка. Ты ведь не можешь с этим не согласиться, а?
И словно в доказательство этих слов он ласкал ее нежно и мучительно медленно. При этом Ханну смутило, что в эту ночь в его движениях появилась новая, небывалая страстность.
Достигнув высот наслаждения, они лежали, крепко обнявшись; Ханна положила голову на плечо Джоша; все ее смущение развеялось.
– Должен сообщить тебе плохую новость, девочка. – Джошуа тихо засмеялся. – А может, она окажется для тебя и хорошей – кто знает?
Ханна подняла голову.
– Что это за новость, Джош?
– Скоро я не смогу радовать тебя своим появлением. Меня не будет месяцев шесть, может быть, и больше.
– Шесть месяцев! – огорченно воскликнула молодая женщина. – Почему, Джош? Что случилось?
– Ничего особенного. Я мечтал об этом довольно давно. – Он привлек ее к себе. – Я нанялся в капитаны корабля, идущего в Ливерпуль. Вот почему я уйду пораньше – мне нужно встретиться с владельцем корабля и подписать необходимые документы еще сегодня. Мы отчаливаем, как только загрузимся провизией.
– Но почему, Джош? Ливерпуль! Мне кажется, это где-то на краю света!
– Ага, далековато. Но вовсе не так далеко. – Он задумался, потом продолжил: – Мне надоело ходить взад-вперед вдоль берега. Что я, рыбак, что ли? Меня тянет в настоящее море. Там можно опять помериться силами со стариком Нептуном.
– Но ты сказал однажды, что тебе надоело плавать по океану. Что ты занимался этим большую часть жизни.
– Да, помню, что я так сказал. Я врал – и себе, и тебе, девочка. Если человек один раз пересек океан, ему всегда будет хотеться сделать это снова. Понимаешь, мой дом – там.
– Шесть месяцев! – Ханна вздохнула. – Как долго.
Она обхватила руками его косматую голову. Что она будет делать без Джоша? Он стал неотъемлемой частью ее жизни, такой же, как Бесс, Андре и Дикки, хотя и совсем по другой причине. Она улыбнулась.
– Ну что же, мы ведь ничего друг другу не обещали, правда?
– Верно, девочка, никаких обещаний. – Он тихонько засмеялся. – Мы поклялись в самом начале – никаких обещаний. Иди сюда, девочка. Я могу побыть с тобой еще немного.
Он опять сгреб ее в охапку и пылко поцеловал. Они катались по кровати и смеялись, как играющие дети.
Эймос Стрич знал, что вполне может полагаться на свое чутье, когда сталкивается с чем-то подозрительным. У него было сильное подозрение, что тот чернобородый моряк юркнул наверх, чтобы переспать с медноволосой сучкой. Поэтому Стрич не решился подняться наверх, пока этот человек не уйдет.
