Лоретта Чейз - Дочь Льва
— Бабушка, я знаю, я невозможная. Но если вы хотите меня ругать, то пусть хотя бы мужчины пойдут спать. Они оба очень устали, но слишком горды, чтобы это сказать.
Вдова внимательно посмотрела на сына, сидевшего у камина, потом на Вариана, который присел на ручку дивана возле Эсме.
— Вид неважный, — проворчала она. — Тогда марш спать. — Она резко кивнула Персивалю: — И ты тоже. И не подслушивать у замочной скважины! По-моему, ты достаточно этим занимался за свою недолгую жизнь.
Персиваль вспыхнул.
Вариан просверлил вдову холодным взглядом серых глаз:
— Надеюсь, это был комплимент, миледи. Каждый из нас имеет причины благодарить вашего внука.
— Только по милости Божьей! — рявкнула вдова. — Все могло пойти по-другому…
— Но не пошло. А если бы и так, ни один здравомыслящий человек не будет винить его в том, что он пытался выполнить свой долг. — Он встал и подошел к мальчику: — История твоего дяди говорит сама за себя. Если кому-то не ясно, я объясню. Мы все глубоко благодарны тебе, Персиваль, за мужество и ум.
Персиваль покраснел еще сильнее.
— О Боже. Нет… о, но это не так. То есть я вам лгал и держал в секрете… Но я очень сожалею.
— Не могу себе представить, чтобы ты мог действовать иначе. — Вариан протянул ему руку.
Мальчик слегка расслабился и пожал протянутую руку.
«Спасибо», — мысленно сказала Эсме мужу. Даже она забыла о Персивале. Ей тоже нужно было вспомнить, скольким она обязана кузену; ей следовало благодарить и просить прощения, потому что она постоянно судила о нем неверно.
Она слышала, как отец выразил Персивалю те же чувства, что Вариан, и даже бабушка пробурчала, что в конце концов мальчик сделал все, что мог, и нельзя просить большего. Все, что могла бы сказать Эсме, было лишним. Она просто подошла к кузену и обняла его.
Он смущенно приник к ней.
— Этой ночью я ужасно беспокоился, — тихо проговорил он. — Но я знал, что его светлость тебя найдет.
Мама говорила, что он умнее, чем представляется. Она говорила… — Он заморгал и умолк. Эсме заметила, что Джейсон и бабушка тоже затихли. Они смотрели на Вариана.
Достав из саквояжа шахматы, Вариан расставлял их на низком столике возле дивана. Он выпрямился и посмотрел на всех невинным взором.
— Я думала, ты устал, — сказала вдова. — Не собираешься же ты играть в шахматы?
— Терпеть не могу шахматы, — улыбнулся Вариан. — Слишком сложная игра. От одного вида прихожу в бешенство.
— Тебе не надо их любить, — нетерпеливо сказал Джейсон. — Все, что тебе надо, — это их продать.
Вариан вскинул брови.
— Сент-Джорджи не занимаются торговлей. В любом случае я не могу продать наследство Персиваля.
— Мое… о Боже. Но оно не мое. Оно Эсме, сэр. Так мама сказала и написала в завещании.
Вариан посмотрел на Эсме. Он не сказал ни слова, да это и Не требовалось. Она смотрела на шахматы.
— Ко мне они не имеют отношения, — решительно заявила она. — Приданое переходит к мужу, он распоряжается им так, как захочет.
— Что я и сделал прошлой ночью, — сказал Вариан. — Я пообещал их сэру Джеральду. Он принял условия сделки, но не дожил до получения награды. Теперь они переходят к его наследнику, как и все остальное имущество.
Персиваль с трудом проглотил ком в горле.
— Спасибо, сэр, но я… то есть не надо было подкупать папу. Вы не должны думать, что я… — Он несколько раз сморгнул. — Мама хотела, чтобы они достались кузине Эсме.
— Только чтобы она получила мужа. Твоя мама не могла знать, что Эсме сама его найдет. Иначе она бы оставила шахматы тебе.
Персиваль попытался возразить, но замолчал из опасения расплакаться.
— С-спасибо, сэр. Они очень…
— Старые, — оборвал его Вариан. — Может, поищешь для них приличный футляр? Я надеюсь, ты не хочешь и дальше держать их в белье Эсме?
Мальчик опрометью выскочил из комнаты. Из-за закрытой двери Эсме услышала сдавленные рыдания. У нее самой сдавило горло. Она заметила, что глаза отца подозрительно блестят. Позади него сморкалась вдова — Вариан даже очерствевшую старуху довел до слез. Точнее, до двух слезинок, которые она сердито смахнула с лица.
Она, как и все, поняла, что этот дар означает для Персиваля. У него ничего не осталось на память о любимой матери. Об этом позаботился отец. Все, что осталось от Дианы, — это набор шахмат. Который стоил целое состояние.
Эсме утерла слезы и встретилась с утомленным взглядом мужа.
Его светлость зевнул.
— Прошу прощения. Был длинный день. Пойду-ка я спать. Всем спокойной ночи.
— Ты заставил меня устыдиться, — сказала Эсме. Вариан раскинулся на кровати, подложив руки под голову.
Он из-под век изучал жену, сидевшую рядом с ним, скрестив ноги.
— Думаю, тебе ничего другого не оставалось. Я такой благородный, такой невыразимо праведный. Естественно, ты меня обожаешь. Благословляешь землю, по которой я ступаю. И вообще я свет очей и твое прекрасное божество.
Взгляд жалобных зеленых глаз проследовал по его голому торсу и остановился на руках. Она вздохнула:
— Это правда. Так я и чувствую.
— Временами. В редкие моменты умиротворения.
— Разве можно быть спокойной рядом с тобой? Я смотрю на тебя, потом на себя… — Она замолчала.
— Ну и?
Она беспомощно шевельнула рукой.
— Я не понимаю, как Бог соединил двух таких разных людей.
— По-твоему, Всевышний совершил ошибку и, поскольку он всемудрый, должен ее исправить?
Она поерзала и сказала:
— Да, иногда мне приходит это в голову и становится тревожно.
— Иногда ты сходишь с ума, я бы так сказал. Из-за этого думаешь идиотские вещи: например, что я не хочу с тобой жить и не желаю иметь от тебя детей. Однако я намерен показать тебе, что ты ошибаешься. Она подняла голову:
— Ты возьмешь меня с собой в Маунт-Иден? Он кивнул.
— И… и у нас будет семья? Он пожал плечами:
— У меня нет выбора. Тебя возмущают все способы предохранения. Я не могу снова ранить твои нежные чувства… и свои тоже, — добавил он скорее для себя.
— Но ты их хочешь? — настаивала она. — Вдруг они будут похожи на меня? Я всячески постараюсь это предотвратить, но рецепта нет. Нельзя сделать ребенка так, как делаешь припарку.
Он усмехнулся:
— Ты пытаешься меня убедить или отговорить?
— Я просто думала, что в воображении ты рисуешь сына, похожего на тебя. Мужчины часто этого хотят, — защищаясь, добавила она.
— Я такое воображал. Это наполняло меня нестерпимым ужасом. К счастью, с научной точки зрения это невозможно. В смысле иметь ребенка в точности такого, как я, даже если бы я сделал его один, что вообще неосуществимо. А поскольку я должен его сотворить вместе с тобой… — Он задумчиво разглядывал ее. — Ты довольно маленькая и невыносимо вспыльчивая. Но так как ты обещала подрасти, я склоняюсь к тому, чтобы считать твой темперамент волнующим. Я имею в виду, когда ты кричишь и ругаешься, — объявил он. — А не в смысле убийства или самоубийства. К счастью, ты будешь занята потомством и утолением всех моих капризов, и у тебя не останется времени на насилие.
