Вирджиния Хенли - Сокол и цветок
Джезмин и Эстелла советовались с хрустальным шаром после того, как скрупулезно выполнили магический ритуал, и ясно увидели, что де Берг преодолеет все опасности и вернется с огромным сокровищем, достаточным, чтобы при желании построить полдюжины таких замков, как этот.
Морганна была ужасно разочарована тем, что Джезмин так быстро оправилась, – это означало, что выкидыша не произошло. Леди де Берг не грустила, весело напевала, на щеках цвели розы, и выглядела она здоровее и сильнее, чем когда бы то ни было. Валлийка решила положить этому конец. Она попросила у Эстеллы зелья, чтобы выкинуть ребенка, солгав, что беременна сама. Госпожа Уинвуд, естественно, была только рада избавить ее от ублюдка де Берга.
Подождав, пока Джезмин спустится, как обычно, в кухню, Морганна взяла сосуд с настоем руты, который намеревалась подлить в медовуху, любимое питье хозяйки замка. То и дело оглядываясь, боясь, что ее обнаружат, она прокралась в спальню Джезмин. Ей и в самом деле показалось, что за спиной раздались мягкие шаги, и валлийка, поспешно вынув пробку, потянулась к кувшину. Неожиданно кто-то набросился на нее сзади, повалил на пол. Морганна дико вскрикнула, ужас приковал ее к месту – янтарные глаза горного льва бесстрастно глядели на девушку. Она попыталась вытащить кинжал, но кожаные ножны были пусты. Морганна ловко увернулась, покатилась к двери; забытый сосуд упал на пол, жидкость пролилась. Позже, рассматривая две глубокие горизонтальные царапины, оставленные когтями, она поняла, что шрам скорее всего останется навсегда, и, коварно усмехнувшись, отыскала нож и добавила такой же глубокий вертикальный порез: на груди появилась буква F.
Эстелла нашла пустой сосуд, который дала Моргание, и, когда нагнулась, чтобы поднять его, перед глазами возникло видение: она ясно поняла, что пыталась сотворить валлийка. Она понюхала медовуху, но не почувствовала предательского запаха руты, однако на всякий случай выплеснула содержимое кувшина. Эстелла не хотела, разоблачая Морганну, усугублять разлад между Джезмин и Фолконом. Придется попросту не спускать глаз с девушки – той почти удалось осуществить преступный замысел.
Возвращение победоносного отряда де Берга послужило поводом к большому торжеству, и поскольку наступила уже середина декабря, было решено пораньше начать праздновать Рождество. Зал украсили омелой и падубом, огромное полено, обычно сжигаемое в сочельник, уже было отпилено и принесено, туши быков, присланных из Чепстоу, насадили на вер-телы.
Джезмин с помощью Глинис одевалась к празднику, когда Фолкон, распахнув дверь, появился в комнате. Джезмин, оставшаяся лишь в короткой рубашке, натягивала чулки.
– Я не одета, – запротестовала она, охнув от неожиданности.
– Вижу!– широко улыбнулся Фолкон.
Она виновато взглянула на алое платье, лежавшее на кровати.
– Я хочу быть в красном.
– Вижу! – повторил он.
Крошка Глинис поспешно исчезла, не дожидаясь, пока разразится скандал. Фолкон подошел ближе, наслаждаясь опьяняющим зрелищем, по которому истосковался за время разлуки. Он не сводил глаз с тонкой талии и плоского живота.
– Ты еще похудела за то время, что меня не было.
– Груди пополнели, – вырвалось у Джезмин, и тут же щеки ее залила краска.
Ровные белые зубы блеснули в улыбке.
– Вижу, – опять сказал он, но на этот раз осторожно обвел пальцем соблазнительные выпуклости.
Фолкон был рад, что жена решила надеть красное платье, знал, что так и будет. К этому наряду великолепно подойдут алмазы, которые он намеревался подарить ей сегодня вечером.
Видя, что глаза Фолкона затуманились желанием, Джезмин предупредила:
– Только посмей, де Берг!
– Неужели в твоем сердце нет ни капли тепла к мужу после его двухнедельного отсутствия? – поддразнил он.
– Нет! – твердо ответила Джезмин.
– И не позволишь полежать с собой в постели хотя бы часок? – продолжал шутить Фолкон.
– Нет! – резко вскинулась она.
– В таком случае сними сорочку и разреши хоть немного полюбоваться твоим прелестным телом.
– Де Берг! – запротестовала Джезмин.
– Злючка! – с деланным сокрушением вздохнултон.– Ну что ж, придется довольствоваться твоим вкусом.
Он быстро поднял Джезмин, усадил к себе на колени, слегка коснулся губами губ.
– Говорил я тебе когда-нибудь, что твой маленький задик имеет форму сердечка?
Джезмин, не привыкшей к нежным любовным играм, неожиданно пришлись по вкусу ласковые прикосновения и беззлобные шутки.
Рука мужа скользнула по шелковистому бедру.
– Говорил я тебе когда-нибудь, – повторил Фолкон, снова касаясь губами ее ротика, – что у тебя самые красивые и стройные ножки в мире? – Он пальцем приподнял подбородок жены, чтобы взглянуть в ее глаза.– А что там, между этими милыми ножками? Говорила ли ты мне когда-нибудь?
Джезмин мгновенно слетела на пол и схватила платье.
– Де Берг, мы пропустим все веселье.
– Несомненно, если немедленно не окажемся в постели, – вздохнул он.
– Там обязательно будут танцы, – сгорая от нетерпения, сообщила Джезмин.
– Почему сразу не сказала? – притворно всполошился де Берг.– Почему мы тратим время в спальне, когда давно уже могли бы развлекаться внизу?
– А ты потанцуешь со мной? – хихикнула Джезмин.
– Я думал, ты собираешься танцевать только с Тэмом. В жизни не поверил бы, что тебя может интересовать такой старик, как я.– Фолкон поднял тяжелую массу светлых волос, поцеловал жену в затылок.– Господи Боже, меня просто в дрожь бросает, – пробормотал он; вся шутливость мгновенно испарилась. Фолкон понял, что, если не уйдет немедленно, ее одежда окажется разбросанной по всей комнате, а сама Джезмин будет извиваться под ним на постели. Искушение было слишком велико. Глаза Фолкона посерьезнели. Целомудренно поцеловав жену в макушку, он поспешно вышел, предоставив ей закончить туалет.
Глава 34
Столы в зале ломились под грузом аппетитных блюд. Кроме целиком зажаренных бычьих, были еще и оленьи туши; пришлось добыть два десятка оленей, чтобы накормить двести человек. Сейчас, в разгар зимы, свежих овощей, конечно, не было, но в замерзших реках ловилась рыба, в лесах – дичь, а кухарки испекли свежий хлеб, пирожные и пудинги Пироги с начинкой из яблок, изюма, миндаля и сахара, крыжовенного и айвового джема, утопающие в толстом слое взбитых сливок, запивались старым элем, горячим сидром с пряностями и вином, присланным из Чепстоу.
В зале звенели музыка и громкий смех. Тэм оказался первым рыцарем, набравшимся мужества пригласить Джезмин на танец, но отнюдь не единственным – его примеру немедленно последовали Гауэр, Монтгомери и Жервез. Джезмин безуспешно пыталась отвести взгляд от откинутой к стене темноволосой головы; изумрудные глаза, не отрываясь, наблюдали за ней. Он был так прост в обращении, даже поварята называли его просто по имени. И, конечно, Жервезу нужно было непременно подвести ее к мужу после того, как смолкла музыка, с сожалением подумала Джезмин.
