Элизабет Эллиот - Обрученные
Гай перевернулся на спину, и Клаудия увидела в его глазах разгоравшееся пламя желания.
– Уверяю вас, миледи – у вашего мужа есть местечки, которые особенно чувствительны к прикосновениям жены.
Решив проверить это, Клаудия сладострастно потерлась своими бедрами об его, и в ответ услышала негромкий стон наслаждения.
– Есть еще один вопрос, который возбуждает мое любопытство, милорд. Как вы думаете, будут ли дети моего супруга так же красивы, как и дети его братьев?
– Милая Клаудия, ваша озабоченность этим вопросом доставляет мне боль, – с лукавой усмешкой Гай прижался к ней источником этой боли. Его руки, забравшись к Клаудии под юбку, начали медленно и умело ласкать ее бедра. – Мне кажется, нам надо вместе поискать ответ – прямо сейчас.
Клаудия уперла руки в его грудь, и на губах ее появилась таинственная улыбка.
– Вы и так сделали уже все, что могли, милорд. Ответ мы узнаем ближе к весне.
Сперва озорное выражение лица Гая не изменилось, но затем до него дошел смысл ее слов, и глаза его расширились от удивления.
– Ты уверена? У нас будет ребенок?
– Не понимаю, что тебя удивляет, – поддразнила его Клаудия. – Ты ведь редко даешь мне отдохнуть от выполнения супружеского долга. Как правило, в результате получаются дети.
– Неизвестно еще, кто кому не дает отдохнуть, любимая. – Его руки вновь потянулись к ее бедрам, но внезапно замерли. – Мужчина не должен удовлетворять свое плотское желание с женщиной, которая находится в тяжести.
– Ты думаешь, я спокойно буду наблюдать, как ты удовлетворяешь его с другими? – Клаудия ущипнула его за мускулистый живот.
– Ай! Прекрати свои шутки, маленькая ведьма! – Он схватил ее руки и прижал к своим губам. – Я скорее согласен превратиться в монаха, а не то, боюсь, ты сделаешь меня евнухом. Ты прекрасно знаешь, что мое желание принадлежит тебе одной. Просто мы должны позаботиться о ребенке. – Он сел и снял Клаудию со своих колен. – Сколько времени должно пройти после родов, чтобы женщина вновь была способна заниматься любовью?
– Сколько времени… – Ее взгляд был полон недоумения. – Ты хочешь, чтобы у нас не было близости до весны?
Гай раздосадованно провел рукой по голове.
– Я очень мало знаю о детях и беременных женщинах. Что, если я причиню тебе боль?
– Но прошлой ночью мне не было больно, – возразила Клаудия, кладя руки на его бедра. Запечатлев невинный поцелуй на его шее, она неожиданно чувственно прижалась к нему всем телом, и подавленный вздох Гая вызвал у нее улыбку. – И позапрошлой ночью, и две ночи назад.
– Ты права, – с явным облегчением согласился Гай. – Похоже, в этом действительно нет вреда.
– Твои братья наверняка сведущи в этих вопросах более тебя. – Она покрывала быстрыми, нежными поцелуями уголки его рта. – Почему-то я уверена, что они не оставляли своих жен в одиночестве, пока те вынашивали детей.
– Похоже на то. – Страстно обняв Клаудию, Гай прильнул к ее устам долгим, медлительным поцелуем. Теперь она вновь сидела у него на коленях. – Завтра я спрошу их совета.
Он наклонил голову для очередного поцелуя. Настойчивый стук в дверь заставил его остановиться в дюйме от ее губ, и он шепотом выругался.
– Не обращай внимания, – предложила Клаудия, – и они уйдут.
Гай, криво улыбнувшись, озабоченно нахмурился.
– Есть некое дело, которым, возможно, я должен заняться.
Он направился к двери.
– Какое дело? – спросила Клаудия, садясь и поправляя юбку. Гай, не обратив на вопрос никакого внимания, слегка приоткрыл дверь, и до Клаудии донесся отчетливый голос Эварда.
– Пришли новости из Лондона, милорд! Как вы и ожидали, король назначил цену за Данте, живого или мертвого, – двести серебряных монет.
Гай вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, и Клаудия замерла, оцепенев от ужаса. Вернувшись через несколько минут, Гай хмуро посмотрел на жену.
– Ты слышала?
Она кивнула, не в силах произнести ни слова.
Широкими шагами Гай пересек комнату, поднял Клаудию с пола и положил на постель.
– Доверься мне, Клаудия. Все не так плохо, как кажется.
– Король назначил цену за голову Данте. – Она взглянула на него, пытаясь удержать слезы. – Это, по-твоему, хорошо?
– Это всего лишь легкая неприятность, – Гай взялся за застежку штанов и через мгновение предстал перед ней в обнаженном виде.
Глаза Клаудии расширились, и она резко села.
– Как ты можешь сейчас думать об этом?
– В твоем положении нельзя расстраиваться. Это вредно и тебе, и ребенку, – он вновь ласково уложил ее на подушки. – Ты послала Данте примирительное письмо сразу после нашего возвращения в Монтегю, но ответа не могла дождаться несколько недель. Разговоры о твоем брате всегда расстраивают тебя. Забудь о нем. Подумай о чем-нибудь более приятном.
С сердитым видом Клаудия вновь села. Гай невозмутимо расшнуровывал ее корсаж.
– Я не так податлива, как ты думаешь. Неужели ты полагаешь, что я могу оставить без внимания такие новости?
– Да. – Уверенно кивнув, Гай спустил ее платье и рубашку на бедра, затем захватил ее губы крепким поцелуем и вновь заставил лечь.
Она укусила его за язык.
– Эй! У тебя слишком острые коготки, кошечка! – воскликнул Гай, поднимая голову. – Мне больше нравится, когда ты мурлычешь.
– О чем ты мне не рассказываешь?
– Ни о чем, любимая. – Он погладил ее живот, затем принялся ласкать груди. – Я не замечаю в тебе никакой перемены. Ты уверена, что беременна?
Прикосновения Гая пробудили в Клаудии привычное пламя, но она продолжала упорствовать.
– Скажи мне правду, Гай! Почему ты так уверен, что я не должна волноваться за Данте?
– Ты веришь мне? – прошептал он ей на ухо.
Клаудия кивнула.
– Тогда поверь и сейчас. Твой брат в безопасности. Тебе не о чем беспокоиться. – Его голос проникал, казалось, в самые глубины ее сердца. – Он там, где никому не придет в голову искать его.
Руки Гая вновь возобновили свою настойчивую, умелую ласку, возбуждая в ней ненасытное желание. Решимость медленно оставляла Клаудию, и ее руки пустились в странствие по его телу, чтобы полной мерой вернуть даруемое им наслаждение. Гай придвинулся к ней ближе, но она попыталась отстранить его, желая, чтобы прежде он ответил на ее вопрос.
– Где он, Гай?
Но было слишком поздно. Его рука проникла ей между ног, и Клаудия уронила голову на подушку, вся раскрываясь перед чудесными прикосновениями его пальцев. В голосе Гая зазвучали нотки победителя:
– Иди ко мне, любимая!
Она повиновалась ему без вопросов – так же, как без вопросов доверяла. Пальцы Гая сделали свое нежное дело, и, когда он вошел в Клаудию, она уже забыла о своем беспокойстве. Чудо их любви не переставало восхищать Клаудию, и она испытывала благоговейное изумление каждый раз, когда их тела сливались в единое целое – в этот миг даже души их, казалось, соприкасались. А после бури воцарялось небывалое умиротворение, в котором растворялись все беды и заботы.
