Ирэн Фрэн - Набоб
— Это посольство, — вздохнула Сарасвати и опять села на подушку.
— Будь осторожна, госпожа, — прошептал Мадек. — Будь осторожна! Вспомни об алхимике.
— Это был белый. А белые не могут соперничать с нами в хитрости.
Вскоре в комнату вошел начальник стражи:
— Госпожа, к нам едет посольство.
— Хорошо. Откуда оно?
— У этих людей черное знамя, обшитое золотом.
Сарасвати повернулась к брахману:
— Мохан, кому принадлежит черное знамя, обшитое золотом?
— Не может быть! — выдохнул Мадек.
— Ты больше боишься его знамени, чем его армии? — улыбнулся брахман. — Насколько я знаю, он не входит в число наших врагов.
Брахман не дал ему возможности произнести роковое имя. Стараясь унять дрожь, Мадек принялся жевать бетель. Он чувствовал на себе взгляд Мохана и старался не смотреть в его сторону.
Астролог был прав: Угрюм не был врагом. Он сражался против англичан. Но при Буксаре Мадек воевал на их стороне. А что, если Угрюм узнал его во время их стычки? Мадек постарался взять себя в руки. Со дня их первой встречи в Пондишери прошло много лет. У Угрюма было такое необычное лицо, что оно не могло не врезаться в память. Но вряд ли сам он помнил юного матроса, которого взял с свой отряд, а потом бросил в песках.
«Если Угрюм несет сюда войну, я его убью. И если надо будет, умру вслед за ним, — решил Мадек. — Но зато не увижу Годх разрушенным». Он опять отодвинул штору. Отряд всадников под черно-золотым знаменем спускался в долину. И Мадек вдруг понял, почувствовал, что Годху не избежать войны. Теперь это вопрос нескольких дней. Если только не помешает муссон…
* * *Сарасвати решила созвать дорбар, ассамблею самых знатных жителей Годха. Всех родственников, союзников и вассалов старого раджи пригласили на следующий день в Диван-и-Ам. Сарасвати вела себя так, будто занималась государственными делами с начала времен. Она потребовала, чтобы солдаты Мадека расположились в крепости, дабы не мешать послам разбить лагерь, где они смогут ожидать традиционного приема.
Мадек долго не мог сомкнуть глаз, такая вокруг была суматоха. Незадолго до рассвета все наконец заснули, наступила тишина. Но она показалась ему тревожной. Он все думал о Сарасвати, о том, что она одновременно близка и недоступна. Едва Мадека сморил сон, как его покой нарушил слуга: Сарасвати хотела увидеться с ним до дорбара. Он повиновался, но был сильно разозлен.
Он вошел в Диван-и-Ам и увидел ее, стоящую у окна.
— Входи. Посмотри!
В город вошел посольский кортеж, но ее интересовало другое. Она указала Мадеку туда, где собрались приглашенные на дорбар.
— Это они хотели убить меня и, возможно, вложили оружие в руку алхимика. Гнусные змеи, лишенные яда! Но я сыграю им на флейте!
— Будь осторожна, как бы они опять не захотели тебя укусить!
— Мадек-джи! Ты ведь воин. Не то что они! Мир делает мужчин изнеженными, а Годх уже долго живет в мире. Посмотри на эти бесформенные туши; разве они смогут влезть в доспехи своих предков? Их руки задрожат, когда надо будет поднять меч. Все, даже наши слоны, забыли, что такое война!
— Так ты собираешься воевать? — спросил Мадек и накрыл ее руку своей.
Она не отняла руку. Но, может быть, это жест для индийской женщины ничего не значит?
— Война… То, что должно произойти, произошло. То, что еще должно случиться…
— Случится. Ты мне это уже говорила, госпожа; но тогда я думал, что ты предсказываешь мне счастье!
— Ты нетерпелив, Мадек, слишком нетерпелив! Счастье подвергается огранке, как алмаз; для этого нужно время. Только избавленный от пустой породы и сверкающий бриллиант освещает себя собственным светом. Немного забот не повредят будущим радостям.
— Забот! Ты называешь войну заботой!
— А кто говорит о войне?
Она отошла от окна и опустилась на подушки. «Властительница». Да, это слово подходило ей больше всего. Она правила.
У Мадека отлегло от сердца. Она вернула ему надежду, посулила маленький кусочек будущего, мечту о ночи любви.
— Я хочу, чтобы ты присутствовал на дорбаре! — сказала царица.
Он указал ей на свою белую кожу.
— Фиранги! А я и забыла. Тогда встань за занавесом.
Он понял, что она ничего не забыла, а просто хотела проверить, готов ли он участвовать в государственных делах, использовать свое влияние на нее, чтобы добиться власти, которая станет важной частью его жизни, и управлять Годхом. Когда слуги возвестили о скором прибытии посольства, она занялась подготовкой к приему, причем ее распоряжения свидетельствовали о тонком знании обычаев. Откуда у нее все это, если она всю жизнь провела в зенане или в тени раджи? В тени… Но так ли это? И брахман, который упорно молчит, — не становится ли он более разговорчивым, когда Мадек уходит? В крепости опять началась суета. На площадь перед дворцом вывели слонов и украсили их парчовыми попонами. В Диван-и-Аме слуги возжигали благовония, Сарасвати вручала придворным жемчужные ожерелья. Всеобщее состояние нервозного возбуждения передалось и Мадеку, но он не мог понять, чем оно вызвано — радостью или страхом.
Зазвучала музыка. Мадек спрятался за занавесом. Но прошло еще немало времени, прежде чем появились послы. «Интересно, о чем она сейчас думает?» — спрашивал себя Мадек. Разве мысли этой женщины можно угадать? Мадек чуть не заплакал от обиды. Беседы с ним были для нее всего лишь приятным времяпрепровождением. Фиранги! Фиранги в качестве любовника. Он был для нее таким же развлечением, как лани для раджи. В это мгновение Мадеку захотелось убить ее. Ударить кинжалом из-за занавеса. Он погладил лезвие и тут услышал голос царицы:
— Добро пожаловать во дворец Годха!
Последовали традиционные приветствия и обмен подарками. Открыв одну из коробочек, Сарасвати рассмеялась и воскликнула:
— Этот подарок не для меня!.. Обычно такое украшение женщине дарит супруг после рождения первенца.
— Кто знает, высокочтимая царица, может быть, у нашего хозяина есть основания чествовать тебя подобным же образом.
— Объяснись, — сухо сказала Сарасвати. — И расскажи мне о твоем хозяине. Угроонг, не так ли? Чего он от меня хочет?
— К твоей провинции приближаются чужеземцы.
— Какие чужеземцы?
— Фиранги в красных камзолах. — Посланник долго ждал реакции на свои слова, но ее не последовало. Тогда он продолжил: — Их задержала жара; они потеряли людей. Но их армия по-прежнему сильна и у них есть пушки.
— Их отбросят горцы.
— Нет, высокочтимая царица, потому что они набрали сипаев, тысячи сипаев, а брат высокочтимого покойного раджи Годха…
