Альбер Бланкэ - Война амазонок
В эту минуту привратник протрубил три раза. Бофор вздрогнул от радости.
– Что это значит? – спросила герцогиня Монбазон, сильно встревожившись, не зная почему.
– Может быть, вы не заметили, что при вашем приезде в замок привратник протрубил только один раз?
– Ну, так что же?
– А то, что в замке Анэ принят обычай три раза трубить только для прибытия особы королевской крови. Стало быть, если это не король и не королева, что невероятно, то это только…
– Она! – воскликнула герцогиня, бросаясь к двери и силясь преградить дорогу Бофору. Он грубо оттолкнул ее и побежал навстречу принцессе Луизе, которая в это время подъехала к крыльцу.
– О! Я несчастная! На мне лежит проклятье и позор! – прошептала герцогиня, неподвижно застыв на том месте, куда ее отбросил Бофор.
Луиза Орлеанская сидела в карете, ее шталмейстеры Жан д’Эр и Флавиньи на лошадях держались у дверей кареты – она не хотела выходить.
– Отец отрекся от меня, – сказала она Бофору, – он не хочет даже дать мне убежище ни в Немуре, ни в Орлеане, ни в Блоа. Король прогнал меня из Парижа, я еду в Сен-Фаржо. Хотите ехать со мной?
Бофор, не задумываясь, сел к ней в карету. В ту минуту, когда тяжелый экипаж выезжал из ворот замка, всадник, покрытый пылью, подъехал с письмом в руках и тотчас вручил его Бофору.
– Это от Гонди, – сказал герцог, посмотрев на всадника и узнав печать.
– Письмо от этого изменника!
– А все-таки посмотрим, чего ему надо от меня.
– На вашем месте я отослала бы письмо, не распечатывая его.
– Но и от изменников иногда можно услышать что-нибудь дельное… Вот посмотрите, не правду ли я говорил? Вот вам и доказательство.
Принцесса прочла следующие слова:
«Приезжайте скорее в Париж. Я сам перевенчаю вас, и тогда вы всего можете требовать».
– Это опять западня, – прошептала принцесса.
– А может быть, мы понадобились ему, – возразил Бофор, – впрочем, чего же мне требовать? Мне и желать-то теперь нечего.
– В таком случае поедем в Сен-Фаржо.
– Нет, Луиза, прежде всего я хочу, чтобы нас обвенчали. Ваша честь этого требует. А потом пускай со мной делают что хотят. У нас осталось одно это средство, воспользуемся им.
Напрасно принцесса старалась отговорить Бофора. Кончилось тем, что она велела повернуть в Париж. Карета подъехала к воротам Бюси, но тут ждал их отряд мушкетеров, которые, узнав по мундиру шталмейстеров, что за особы сидели в карете, тотчас окружили их.
– Именем короля, я арестую ваше высочество, – сказал начальник.
Бофор даже не пробовал сопротивляться и тотчас же вышел из кареты.
– Вот настоящий Иуда-предатель, – сказал он, вспомнив про коадъютора.
– О! И я за тобой, – воскликнула принцесса.
– Поезжайте скорее в Сен-Фаржо, – сказал Бофор принцессе, – я найду средство присоединиться к вам.
Пораженная неожиданным ударом, Луиза Орлеанская не возражала. Неподвижно смотрела она, как подали ему лошадь, как ее муж, ее возлюбленный Франсуа скрылся на улицах Парижа, город показался ей страшным чудовищем, поглощающим свои жертвы. Несколько минут она провела в безмолвном раздумье. Жан д’Эр спросил, куда она прикажет ехать.
– В Лувр! – воскликнула она…
А в это время герцог де Бар, не чувствуя более необходимости скрываться, высоко задрал голову. Одетый по последней моде, вошел он в коадъюторский дворец.
– А, это вы, герцог! – сказал кардинал Ретц, приветствуя гостя и смотря на него с каким-то страхом.
– Я, и, как всегда, к вашим услугам, любезный друг.
– Как! Вы все еще держите мою сторону?
– Как это? Я не понимаю вас.
– Что же тут непонятного? Вы защищаете меня там, где на меня нападают – в собраниях у королевы.
– Нет нужды вас там защищать, потому что королева вас очень любит.
– Какую чепуху вы городите!
– Так вы мне не верите?
– Как же верить? Ведь меня столько раз обманывали!
– Что вы! Разве вас обманывают?
– А то как же. Разве меня назначили первым министром?
– Но разве вы не получили кардинальскую шапку?
– Нет, отвечайте на вопрос, разве я первый министр?
– Ну, любезный Гонди, потерпите немножко.
– Неужели вы думаете, что можно терпеливо ждать давно желаемый предмет только потому, что когда-нибудь он будет твой? Полноте, одни женщины обладают такой добродетелью.
– В таком случае позвольте откровенность, – сказал герцог, в первый раз принимая серьезный вид, – каким образом вы хотите добиться того, чего вы не просите? Вы совсем не показываетесь ни в Пале-Рояле, ни в Лувре, а хотите, чтобы все для вас делалось!
– Мне нельзя терять времени.
– Смотрите, какой деловой человек!..
– Разве у меня нет дел в епархии? Разве нет у меня заботы о моей пастве, о бедных?
– Любезный кардинал, рассказывайте это добрым мещанам и набожным барыням, но не думайте обмануть друга и соседа Шарлотты де-Шеврез.
– А хоть бы и так, – сказал коадъютор, прикусив себе язык до крови, – но человек в моем сане и с моим значением не является туда, где не уверен, что его примут хорошо, с должными почестями.
– Кто мог вас уверить, что вас примут дурно?
– Но разве мне не отказывают во всех милостях для моих друзей?
– Это для того, чтобы иметь удовольствие объявить вам о том лично.
– Говорят вам, что меня стараются отдалить.
– Как вы ошибаетесь! При последнем приеме королева сказала, что удивляется, почему вы не бываете у нее.
– Она сказала это?
– Это так верно, как то, что я сижу перед вами.
– Да, но это, может быть, потому сказано, что было много народу, – заметил коадъютор, пожав плечами.
– И никого не было, кроме меня, госпожи Мотвилль и Лапорта.
– Правда ли это? Не обманываете ли вы меня?
– Клянусь вам! Довольны ли вы теперь?
Гонди на минуту задумался. Он задавал себе вопросы: имеет ли этот человек какую-нибудь личную выгоду, чтобы обманывать его, действительно ли расположена к нему королева? Он не верил посреднику, а между тем так страстно желал получить наследство Мазарини, что чувствовал, как сердце его при одной мысли о возможном орошалось благотворной росой, которая называется надеждой.
– Хорошо, я поеду удостовериться в справедливости ваших слов.
– Когда же?
– Скоро.
– Досадовать или дуться – значит сознавать свое бессилие, а вам еще нет причин выказывать свое бессилие.
Гонди опять задумался. Он проницательно посмотрел прямо в лицо герцогу; такого взгляда изменник не вынес бы без смущения.
– Хотите ли, чтобы я высказал откровенно свою мысль?
– Говорите.
– Но обещаете ли и вы мне отвечать откровенно?
– Хорошо. Ну, так что же?
– Вас подослал кто-нибудь ко мне?
