Бетина Крэн - Леди Удача
— Я собираюсь доказать тебе, что все твои приметы чушь собачья. — Он наклонился, снял с одной ноги элегантную бальную туфлю и отшвырнул прочь. Затем схватил жену за руку и потащил по галерее, широко, хотя и неуклюже, шагая.
— Рейн, ты что, с ума сошел? Сейчас же приведи себя в порядок! — Она попыталась вырваться, чтобы вернуться за отброшенной туфлей. — Это страшно плохая примета — ходить в одном башмаке…
Он притянул ее к себе.
— Я знаю.
Ужас ее рос и набирал силу, а муж все тащил ее вперед, как она ни упиралась, любезно раскланиваясь с гостями, попадавшимися на пути.
— Рейн! Остановись сейчас же!
Она попыталась замедлить их стремительное продвижение по залам, чтобы сохранить хоть видимость приличия, но он дернул ее за руку, втащил за собой в гостиную и стремительно пошел сквозь толпу гостей, повергая общество в изумление своей единственной туфлей и вывернутым наизнанку сюртуком. С трудом поспевая за мужем, Чарити гордо подняла пылавшее лицо и расправила плечи, когда они оказались перед герцогом и герцогиней Сазерлекд, которые были слегка ошеломлены количеством свалившихся на их дом напастей. У Чарити екнуло сердце, когда она увидела, как герцог в изумлении раскрыл глаза.
— Простите, Оксли, но вам известно, что у вас сюртук надет наизнанку? — нерешительно заметил герцог.
— Прекрасно известно, ваша светлость. — Рейн улыбнулся самым очаровательным образом, поцеловал руку герцогине и быстро повел Чарити к выходу.
Леди Маргарет заметила, что после пожара Рейн увел Чарити из злосчастного зала. Озабоченная старуха поспешила вслед за ними… но тут раздался ужасный грохот, звон стекла —• добежав до вестибюля, она увидела изуродованный портрет и разбитую люстру. Чарити с мужем должны быть где-то поблизости, поняла старуха, и в панике принялась метаться по всему дому в поисках внучки и зятя.
Наконец она увидела их — в тот самый момент, когда Рейн тащил жену вон из зала. У Чарити на Лице застыл неподдельный ужас, у Рейна сюртук был надет наизнанку, и он шел в одной туфле. Сейчас произойдет что-то ужасное! Но пока старуха сумела протолкнуться сквозь толпу гостей, все еще топтавшихся вокруг разбитой люстры, ее внучки и зятя и след простыл. Старуха подняла глаза, в отчаянии потрясая руками, и увидела, что прямо на нее идет леди Кэтрин.
— Какой бес вселился в моего внука? — процедила леди Кэтрин сквозь зубы, не забывая любезно улыбаться встречным. — Вдруг влетел в гостиную как безумный, в сюртуке наизнанку, таща за собой Чарити чуть не волоком, сказал два слова герцогу и снова умчался…
— Беда, беда будет… — Леди Маргарет пыталась собраться с мыслями.
— Беда — это слабо сказано. А впрочем, за всей этой суматохой о дикой выходке моего Оксли, пожалуй, и забудут…
— Мне надо как можно скорее попасть домой! Нужна карета! Где бы нам взять карету? — Леди Маргарет заметалась, засуетилась, безумными глазами оглядывая толпу. Внезапно ее осенило. — Ну конечно, у Тедди!
Сказано — сделано, Леди Маргарет мгновенно отыскала брага и насела на него самым бессовестным образом. Леди Кэтрин пришла от такой затеи в ужас, однако сочла за благо благоразумно помалкивать, и только когда обе старухи уселись в герцогскую карету, роскошное ландо, позволила себе заметить:
— Вообще-то все шло довольно неплохо, пока мой Оксли не вздумал вдруг выкинуть такую штуку. С ума он сошел, что ли?
— Он не сошел с ума. Тут всякий стал бы штуки выкидывать… и не до такого дойдешь.
Леди Кэтрин в недоумении уставилась на леди Маргарет. Вдруг молния полыхнула в небе, и в ее бледном свете леди Кэтрин увидела, что на побелевшем лице суеверной старухи написан неподдельный страх.
— Моя Чарити приносит беду, — пояснила леди Маргарет хриплым от волнения голосом. — Это из-за нее упала люстра.
— Какая нелепость! Это прелестное дитя, ваша внучка, и вдруг приносит беду? Какая глупость! И вообще жена моего внука никоим образом не может иметь отношения ни к чему дурному. Надо же такое выдумать! — Леди Кэтрин фыркнула с подчеркнутым пренебрежением. — Это вам, милочка, примерещилось, потому что вы нанюхались ваших тухлых куриных селезенок…
— Печенок! — огрызнулась леди Маргарет.
— Ну уж не знаю, что у вас там, под пелериной, так воняет.
Глава 22
Гроза собиралась весь вечер. Порывы ветра сбивали с ног, молнии сверкали в тяжелых тучах, нависавших все ниже. Гром рокотал и рычал, отчего небо казалось живым существом, и лошади от этих раскатов шарахались, пятились и прижимали уши. Надо было скорее отыскать свою карету, и Рейн бесцеремонно тащил Чарити за собой… А в ее душе тоже собиралась гроза. Внезапно она замерла на месте.
— Смотри, смотри, как лошади пугаются меня!
— Ну конечно, тебя они пугаются, как же! А молнии и гром тут вовсе ни при чем! — рявкнул Рейн, выходя из себя.
Он почти силой запихнул жену в карету и заорал кучеру:
— Пошел!
Чарити сидела, забившись в угол, разрываясь между страхом за мужа, который так глупо подвергал себя опасности, искушая удачу, и гневом на него за безрассудство. Молнии в небе вспыхивали все чаще. Карета мчала по улицам во весь опор, срезая углы, и всякий раз, когда экипаж опасно накренялся, у Чарити замирало сердце. Лицо Рейна было полно яростной решимости. Кто знает, что он еще натворит, когда они окажутся дома?
Первые крупные капли дождя упали на землю как раз в тот момент, когда они подъехали к дому. Рейн потащил ее за собой к крыльцу, ворвался в дом и ринулся как безумный прямо в столовую. Там он сразу же кинулся к солонкам, стоявшим на буфете. Не успела Чарити и глазом моргнуть, как он открыл одну солонку и рассыпал всю соль по полу.
— Нельзя, нельзя просыпать соль! — Чарити рванулась, чтобы взять щепотку и скорее кинуть через плечо, но Рейн не позволил.
— Ну какая беда может произойти от рассыпанной соли? Чарити, подумай сама! В худшем случае кто-нибудь на этой соли может поскользнуться. — Выражение ужаса, застывшее на ее лице, только подстегнуло его. — Это просто суеверие! Просыпать соль нехорошо только по одной причине: негоже переводить добротный продукт!
— Рейн, так нельзя!
— Можно! — Глаза его сверкали, он явно собирался отвести наконец душу на сверхъестественных силах, которые так осложнили его семейную жизнь. — Нельзя жить с женой, которая тебе жена только наполовину… и любит тебя в пол сердца. Я не хочу вечно жить среди дурацких примет, среди судьбоносных солонок и роковых трещин! Я не буду так жить, Чарити, и не верю, что тебе это под силу. И ты можешь выбрать здравый смысл и свободу… — Он умолк. Выпустил ее. А затем, печально глядя на нее, договорил тихо: — И любовь. Ты можешь выбрать жизнь и меня. Душевная мука, замешательство, любовь к мужу — все перемешалось в ее душе, и бурлило, и теснилось в мозгу.Неужели можно забыть обо всех тех несчастьях, причиной которых она была? Сказать себе, что это все совпадения, или сделать вид, что вообще ничего не происходило? Она дрожала всем телом. В ее сверкавших, как топазы, глазах была мука.
