Бертрис Смолл - Блейз Уиндхем
Наконец-то в Лэнгфорде появился наследник.
— Ты одобряешь его имя?
— Я думал, ты захочешь назвать его в честь Эдмунда.
— Блайт тоже назвала своего сына в честь Эдмунда. И потом, как я сказала Доро, малыш должен иметь собственное имя — не твое, не имя Эдмунда, и Бог свидетель, этой стране ни к чему еще один Генри! Пусть он будет Филиппом, милорд.
— Замечательное имя, мой ангел.
Дверь спальни открылась, и в щель просунулась голова Блайт. Помедлив, она вошла со словами:
— Мне сказали, что у тебя начались схватки, а теперь, вижу, мой крестник уже успел родиться! Как ты назовешь его?
— Филиппом, — ответил Энтони.
— Лорд Филипп Уиндхем! Звучит красиво»— заметила Блайт.
На следующий день ребенка окрестили, крестными родителями стали Блайт и Николас. Из Риверс-Эджа были отправлены посыльные, чтобы известить остальных родственников о рождении малыша.
— Нам следовало бы отправить посыльного к королю, — предложила Блейз. — Возможно, он пожелает разделить нашу радость.
Энтони кивнул, и решение было выполнено.
Блейз быстро оправилась после легких родов. Нисса была очарована братом. Она постоянно умоляла позволить ей понянчить малыша. Было решено, что вся семья соберется в Риверс-Эдже на праздники, ибо Блейз и слышать не хотела об отъезде из дома. Уже несколько лет в Риверс-Эдже не праздновали двенадцать дней. Перед новым годом прибыл посыльный от короля: он привез обитую бархатом шкатулку с дюжиной серебряных кубков с выгравированным гербом Лэнгфорда — подарок малышу.
Блейз изумилась щедрости короля, но Блисс уверенно заявила:
— Ты заслужила ее!
Минуту Блейз удивленно смотрела на сестру, а затем рассмеялась.
— Пожалуй, ты права.
— По-моему, она достойна большего, чем двенадцать серебряных кубков, — поддразнил жену Тони.
— По крайней мере никто не скажет, что этот ребенок — сын короля, — возразила Блисс. — Своих незаконнорожденных детей он одаривает куда щедрее, — и вся семья покатилась со смеху при этом нелицеприятном, но верном наблюдении.
Медленно тянулась зима, поля покрывала белоснежная мантия, деревья казались черными и убогими на фоне жемчужно-серого неба. Но зима выдалась не особо суровой, и когда снег растаял, что случилось в самом начале весны, амбары во владениях Лэнгфорда еще не успели опустеть, и люди не знали голода.
Постепенно теплело. Сквозь влажную землю проклевывались первые зеленые ростки, и вскоре Блейз с детьми уже начала выходить в сад, полюбоваться ароматным яблоневым цветом. Нисса с восторгом носилась среди деревьев — впервые в этом году ей позволили пробежаться босиком. Ее мать сидела под старым развесистым деревом, наслаждаясь низким гудением пчел среди бутонов, наблюдая за Филиппом, который завозился, сел, а затем деловито попытался ползти. Но спустя минуту малыш крепко заснул, не выпуская изо рта большой пальчик. Подняв глаза, Блейз увидела, как по саду к ней идет муж, а с ним — незнакомец. Незнакомец был облачен в королевскую ливрею, а Энтони выглядел раздраженным.
— Папа, папа! — закричала Нисса, заметив его, — Мы здесь!
— Леди Уиндхем, — произнес королевский гонец, — будьте любезны принять письмо от короля. Я должен дождаться ответа.
Блейз поднялась и взяла у гонца свиток пергамента.
Взломав печать, она прочитала краткое послание:
«Блейз Уиндхем, графине Лэнгфорд, от короля Генриха.
Приезжайте как можно скорее. Мне нужна ваша помощь в чрезвычайно щекотливом деле».
Блейз протянула мужу письмо. Прочитав его, Энтони выругался.
— Черт бы его побрал! Что ему нужно от тебя? Ты — моя жена!
— Прежде всего все мы подданные короля, милорд, — напомнила она, метнув краткий взгляд в сторону ждущего гонца, зная, что слуги короля — известные сплетники. — Я должна повиноваться его приказам, и вам это известно, — она повернулась к гонцу. — Где сейчас король? — спросила она.
— В Гринвиче, миледи.
— Возвращайтесь к королю и передайте ему, что мне понадобится несколько дней, чтобы подготовиться к отъезду, но затем я со всей поспешностью выполню его приказ.
Сейчас уже поздно. Если хотите, можете переночевать здесь.
— Благодарю вас, миледи, — ответил гонец.
Последующие несколько дней дом содрогался от непрестанных ссор его хозяев.
— Я запрещаю тебе! — уже в сотый раз кричал Энтони. — Запрещаю раз и навсегда!
— Зачем отдавать нелепые приказания, если знаешь, что они все равно невыполнимы? — возражала Блейз. — А если своим необдуманным решением ты навлечешь королевский гнев на всех нас? Вспомни, Лэнгфорд был пожалован вашему роду королем Генрихом — с такой же легкостью другой Генрих может его отобрать!
— А как прикажешь мне чувствовать себя, если мою жену вызывают в постель престарелого сатира? — взъярился Энтони.
— Ты думаешь, он зовет меня в постель? — Блейз взорвалась смехом. — Поверь мне. Тони, у короля даже не возникало подобной мысли. Он слишком занят преследованием мистрис Болейн. Не знаю, зачем я ему понадобилась, но только не для того, чтобы вновь стать его любовницей! В этом я уверена.
— Тогда зачем же он послал за тобой, Блейз?
— Узнать это я смогу, лишь когда буду во дворце, — с несокрушимой логикой объяснила она.
— Позволь мне поехать с тобой, — настаивал Тони.
— Вы не приглашены, милорд, и потом вы нужны здесь.
Сейчас весна, у вас много работы. Вскоре пастухи начнут считать новорожденных ягнят, надо принять решение, чем засевать западные поля — ячменем или рожью. Ты же эрл Лэнгфордский, Энтони, ты нужен здесь! Нельзя бросать поместье на произвол судьбы, — втолковывала ему Блейз.
Энтони почувствовал себя мальчишкой. Эдмунд многому успел научить Блейз, и теперь она казалась более неотъемлемой частью Лэнгфорда, чем он сам. Если бы только он не любил ее так страстно, если бы Блейз любила его! Возможно, тогда он не опасался бы ее отъезда, но теперь он ничего не мог поделать. Король звал ее, и она собиралась в дорогу.
На следующее утро Энтони нехотя проводил Блейз.
На протяжении почти всего путешествия лил дождь, дороги с каждым днем развозило все сильнее. Вязкая бурая грязь липла к колесам экипажа, он часто застревал в колдобинах. Путникам понадобилось лишних два дня, чтобы добраться до места назначения. Блейз и Геарта сидели вдвоем, в экипаже, колыхавшемся в рытвинах. Когда наконец впереди показался Гринвич, Блейз задумалась о том, как рада она была бы больше никогда не видеть дворца. К ее несказанному удивлению, в этот момент из-за туч выглянуло солнце, и Блейз заметила, обращаясь к горничной:
— Несомненно, это случилось по повелению короля. Гэл ненавидит дождливые дни.
