Дженнифер Блейк - Испанская серенада
Пилар замедлила шаг и нетвердой походкой направилась к бездыханному телу, распростертому на земле, над которым склонились Чарро и Энрике. Обитатели дома, покой которых был потревожен выстрелами, высыпали во двор, неся с собой второпях зажженные свечи. Повсюду раздавались возгласы удивления и ужаса. Сквозь пелену слез Пилар смутно различала Бениту, выбежавшую из своей комнаты на нижнем этаже, отца Чарро, появившегося из темного угла под стеной, окружавшей дворик, с еще дымящимся мушкетом в руках.
Чарро услышал шаги Пилар и поднял голову. Его лицо было пепельно-серым, а губы кривились, как будто он вот-вот заплачет. Он выпрямился и заслонил собой тело. Потом он схватил Пилар за руку, чтобы остановить ее.
— Не смотри туда, — глухо произнес он. — Ему уже ничем не поможешь.
Она вырвалась, избегая взгляда Чарро. Опустившись на одно колено, так что ее юбки веером легли на землю, Пилар смотрела как завороженная на кровавое пятно, которое все ширилось и ширилось, окрашивая сорочку на груди лежащего мужчины в ярко-алый цвет. Стараясь унять охватившую ее дрожь, Пилар протянула руку, ставшую вдруг чужой, и повернула к свету лицо убитого человека.
У нее вырвался сдавленный всхлип, слезы градом покатились из глаз. Она коснулась ладонью холодного лба того, чье сердце билось еще совсем недавно, а потом закрыла незрячие глаза, которые все еще сохраняли вопросительное выражение.
За своей спиной Пилар почувствовала движение. Кто-то подкрался к Пилар сзади и опустился на колени рядом с ней.
— Я молю Бога, чтобы ты была рядом, — прошептал Рефухио. — Я хочу, чтобы ты стала последним человеком, кого я увидел бы в своей жизни, прежде чем преисподняя поглотит меня. Ты — единственное воспоминание, которое я был бы счастлив унести с собой в могилу.
Он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе, потом помог ей подняться на ноги. От него исходило столько тепла и силы, в нем было столько жизни, несмотря на то что выглядел он совершенно измученным, а в глубине глаз застыла тоска.
Чарро выступил вперед.
— Нам пришлось стрелять. Балтазар опять пришел за Пилар. Одному Богу известно, чего он добивался. Хотел ли он отомстить или получить изумруды — это навсегда останется тайной, но мы не должны были упустить его на этот раз.
Стрелял не только Чарро, но и его отец, и Энрике. Сейчас они положили свои мушкеты рядом с телом. Рефухио, отметила Пилар, не был вооружен, за исключением небольшого кинжала на поясе. Его грудь пересекала кожаная перевязь, к которой была прикреплена гитара, висевшая у Рефухио за спиной.
— Стоит ли мне поблагодарить тебя за то, что ты избавил меня от необходимости самому вершить месть?
— Это было бы нелишним. Но ты что-то не торопишься рассыпаться в изъявлениях благодарности. — Чарро даже покраснел от негодования.
— Возможно, у меня есть на то свои причины.
— Уж не переполняет ли тебя сострадание к нему? Очень своевременно. Он трижды покушался на твою жизнь и наверняка предпринял бы еще одну попытку. Он просто помешался на этом. К тому же он похитил Пилар, чем подверг ее смертельной опасности, и хотел попытаться сделать это еще раз. Мы должны были остановить его, иначе он бы еще Бог знает что натворил.
— Не думаю, чтобы он имел что-то против меня, — вмешалась Пилар. Ее голос был хриплым от волнения. — Он ведь, по сути, спас меня, когда отчим требовал моей немедленной смерти. Я думаю, он знал, что вы подготовились к встрече с ним, что вы ждете его. Мне кажется, он хотел…
Рефухио слегка сжал плечо Пилар. Она поняла, что это был знак предостережения. Звук его вкрадчивого голоса заставил Пилар вздрогнуть.
— Балтазар хотел получить изумруды, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Это не подлежит сомнению. Все совершенно очевидно.
Для кого-то это могло выглядеть очевидным, но ведь это не было правдой. Пилар была почти уверена, что Балтазар хотел умереть, и исполнителями приговора, который он сам себе вынес, он избрал своих бывших товарищей. Друзьям предназначалась роль палачей. Рефухио знал это так же хорошо, как и она. Он тоже слышал произнесенные шепотом слова великана, которые говорили о его желании умереть. Но только сейчас Пилар сообразила, что сказать остальным правду было бы жестоко. Они и так мучаются угрызениями совести и сознанием своей вины. Зачем же усугублять их страдания.
Чарро тряхнул головой.
— Наверное, он собирался силой заставить Пилар отдать ему изумруды.
— Наверное, так, — устало согласился Рефухио. Еще одна мысль пришла в голову Пилар. Балтазар наверняка знал, что Рефухио нет в числе охранников, поскольку слышал, как тот поет свою серенаду. Это было своеобразное выражение признательности своему вожаку, ведь теперь Балтазар был уверен, что Рефухио не виноват в смерти Исабель. И Рефухио понял это.
Когда-то Пилар раздражала необыкновенная проницательность Эль-Леона. Ей казалось, что он умеет читать ее мысли. Какой же она была дурочкой, что не смогла тогда по заслугам оценить его, оценить качество, которое следовало отнести к числу его несомненных достоинств: способность понимать людей, разгадывать причины их поступков и оправдывать их, насколько это возможно. Пилар многому научилась у него. Прежде всего, она научилась прощать.
— Ну, теперь-то все позади, — буркнул Энрике, стараясь скрыть свои подлинные чувства под маской напускной грубости. — Все, что нам остается сделать, — похоронить его и забыть об этой истории.
— Да, — сказал сеньор Хуэрта и бросил быстрый взгляд туда, где стояли его жена, донья Луиза, Бенита и толпились остальные слуги. Потом он поманил к себе одного из слуг-индейцев и охранника, который наблюдал за происходящим с площадки перед воротами, и отослал их с поручениями.
— На все воля Божья, — вздохнула его жена, наблюдая за тем, как тело переносят в маленькую комнатку для гостей на первом этаже.
Чарро подошел к Пилар. Только сейчас он обратил внимание на то, что руки Рефухио все еще обнимают талию Пилар, и сразу же помрачнел.
— Идем, Пилар. Ты слишком переволновалась сегодня. Я отведу тебя в твою комнату и принесу стакан вина, чтобы ты могла подкрепить свои силы.
— Нет.
Это сказал Рефухио. Право на последнее слово он все же оставил за собой. Он не только не разомкнул объятий, но еще крепче прижал Пилар к себе.
Чарро устремил на него взгляд.
— А ты не вмешивайся. Она моя невеста.
— Уже нет. В этом деле все преимущества на моей стороне. Мы уезжаем с ней вместе.
— Что ты подразумеваешь под преимуществами? То, что ты сделал ее своей любовницей? Я не желаю об этом даже слышать!
— Придется, дружок. Мы с ней связаны нерушимыми узами. Ни один человек не сможет разлучить нас, потому что она и я — это единое целое. Потому что мне нужна эта прекрасная, сильная, честная женщина. Потому что она сделала то, что не сумел сделать никто другой, — спасла мою душу, подарив мне частицу своей чистой, светлой души. Наш союз не освящен церковью, но он благословлен самим Богом.
