Филиппа Грегори - Колдунья
— Думаю, знала, — вздохнула Элис. — Мора как-то обмолвилась, что видит мрак впереди. Когда она вытащила вас из воды, она догадывалась, что за это придется заплатить. Что река потребует свою плату.
Миледи заплакала еще сильнее.
— Значит, она погибла из-за моего спасения! — воскликнула она. — Она отдала за меня жизнь!
— Мора сама хотела этого. Она, да и я тоже, мы не задумываясь принесли бы такую жертву. Я потеряла ради вас свою мать и не жалею. — Голос Элис трогательно задрожал. — И не буду жалеть об этом.
Она нежно погладила Кэтрин по голове предательской рукой. Та уже рыдала не сдерживаясь.
— Ах, Элис, подруга моя, — повторяла она. — Моя единственная подруга.
— Бедная миледи, — приговаривала Элис. — Не плачьте, пожалейте себя!
Она тихонько покачивала госпожу, глядя на распухшее от слез лицо. Потом громким голосом позвала других женщин. Первой явилась Рут.
— Пошлите за Хьюго, — велела Элис. — Миледи сейчас очень нуждается в нем.
Он пришел сразу и даже отпрянул, когда Кэтрин, рыдая, протянула к нему руки и взвыла от горя. Он упал на колени перед ее креслом, обнял ее и коснулся губами волос.
— Тише, тише, — ласково шептал Хьюго, затем поднял голову к Элис, словно не узнавая ее, и спросил: — Неужели у тебя нет ничего успокоительного? Это нехорошо для ребенка, нельзя же так предаваться страданию.
— Ей лучше самой успокоиться, — сдержанно ответила Элис.
Кэтрин всхлипнула и сильнее прижалась к мужу.
— Я знаю, — промолвила она, шмыгая носом. — Мора часто веселила меня. Она делала так, что все казалось ужасно смешным. Она рассказывала про себя такое, что я хохотала до слез. Я все жду, что сейчас она войдет и засмеется нам прямо в лицо.
Элис метнула взгляд на дверь; штора на двери дрожала. На мгновение девушке показалось, что Мора действительно сейчас войдет, оставляя мокрый след и влача за собой водоросли, и рассмеется им в лицо, широко раздвинув синие губы утопленницы.
— Нет, — возразил Хьюго. — Это невозможно, Кэтрин. Мора утонула. И постарайся не слишком расстраиваться по этому поводу. — Он обернулся к Элис. — Так есть у тебя что-нибудь, что ее успокоит?
— Могу предложить вытяжку цветка птицемлечника, — холодно произнесла Элис.
Она отправилась в свою комнату. Там в шкафу для белья хранились пузырьки, порошки, сухие травы, которые они собирали и готовили вместе с Морой. На кровати осталась белая ночная рубашка Моры. Сквозь открытую дверь влетел сквозняк, и рубашка надулась и приподнялась на кровати, словно собираясь встать и пойти к Элис. Рукава слегка шевелились, будто пытались указать на нее осуждающим жестом. Девушка прислонилась спиной к двери и смотрела на рубашку до тех пор, пока взглядом не смогла заставить ее лежать смирно и не двигаться.
Наконец она вернулась в галерею и протянула лорду лекарство.
— Вот, пожалуйста.
Хьюго, не глядя, взял из ее рук кружку и глоток за глотком заставил Кэтрин выпить, не отрывая глаз от ее лица и бормоча что-то тихим, нежным голосом. Когда миледи перестала всхлипывать, выпрямилась и вытерла лицо носовым платком, он посмотрел по сторонам и заметил Элизу.
— Ну-ка, ты, поди сюда! Быстренько приготовь постель ее светлости. Сейчас ей надо поспать.
Присев, Элиза побежала в спальню миледи.
— А снотворное у тебя есть? — бросил он Элис через плечо.
Девушка снова направилась в комнату, где недавно жила вместе с Морой. В камине треснуло горящее полено, и по стенам вокруг кровати заплясали тени. На секунду ей показалось, что на сундуке, стоящем у изголовья кровати, кто-то сидит, уставившись на дверь. Элис снова прислонилась спиной к двери и прижала ладонь к сердцу. Потом взяла себя в руки и достала настойку толченых зерен мака, чтобы госпожа хорошо отдохнула на широкой, удобной кровати. Затем вернулась и отдала снадобье Хьюго. Он обнял жену за располневшую талию и повел в спальню, не сказав ни слова благодарности. Элис сжала губы, сдерживая раздражение. Она наблюдала, как они уходят, видела, как голова Кэтрин склонилась на плечо мужа, слышала ее жалобный голосок и его ласковый шепот.
— Тебе не страшно спать одной в своей комнате? — поинтересовалась Элиза, когда дверь за ними закрылась.
— Нет, — отрезала Элис.
— В кровати мертвой женщины! — воскликнула Элиза. — На подушке, где еще остался след ее головы! После того, как она только сегодня погибла! Я бы очень боялась: а вдруг ночью она придет попрощаться? Они всегда так делают. Она обязательно придет попрощаться, перед тем как обрести вечный покой, бедная старуха.
— Была бедная старуха, а теперь умерла, — пожала плечами Элис. — С чего это ей не спать спокойно, а шляться по ночам?
В их беседу вмешалась Рут. Бросив на Элис пронзительный взгляд, она заявила:
— А с того, что она не в земле, а в воде. Как она встанет из могилы в Судный день, если у нее и могилы-то нет?
Элис почувствовала, как у нее от страха задрожали коленки.
— Глупости, — отмахнулась она. — И слушать ничего не стану. Я пошла спать.
— И будешь спать? — удивилась миссис Эллингем.
— Конечно буду, — подтвердила Элис. — С какой стати я не буду спать? Лягу в постель, завяжу тесемки чепца и просплю до утра.
Гордо подняв голову, она удалилась в комнату и закрыла за собой дверь. Здесь она, как и обещала, сняла платье, надела рубашку, ночной чепец и завязала тесемки. Но потом подвинула табуретку к камину, подбросила полено в огонь и зажгла еще одну свечу; в комнате стало светло как днем, не было ни одного темного уголка. Всю ночь она глаз не сомкнула, чтобы холодная и насквозь мокрая старуха не явилась неожиданно, не положила холодную руку ей на плечо и не повторила еще раз: «Осталось недолго, Элис».
На следующее утро Элис позвала кухонную девчонку, и они вдвоем прибрали комнату, уничтожив все следы пребывания Моры. Служанка охотно откликнулась на просьбу, ожидая, что платья и нижнее белье достанутся ей. Но каково же было ее разочарование, когда Элис собрала вещи Моры в узел и отнесла на кухню, собираясь бросить в печку.
— Кто же сжигает шерстяную одежду! — возмутилась повариха, глядя на кучу одежды. — И совсем еще хорошее белье.
— Там полно вшей и блох, — без обиняков пояснила Элис. — Тебе очень нужны вши и блохи мертвой женщины?
— Можно постирать, — не сдавалась повариха, стоя между Элис и огнем.
Синие глаза девушки помутнели от злости.
— Мора лечила заразных больных, — сказала она. — Ты считаешь, что можно отстирать чуму? Хочешь попробовать?
— Да ладно, жги, жги, — раздраженно произнесла повариха. — Но только потом очисти очаг. Не забывай, что здесь готовится господский обед.
