Индиго - Беверли Дженкинс
Вердикт присяжных был вынесен незамедлительно. Толпы вирджинцев требовали крови Брауна. Их призывы были услышаны. 2 ноября 1859 года Браун был признан виновным в государственной измене, убийстве и подстрекательстве к мятежу. Месяц спустя он был приговорен к повешению.
Только счастье, вызванное беременностью, помогло Эстер пережить горе, вызванное заключением Брауна в Чарльстоне. Гален и Рэймонд отправились в Вирджинию на судебный процесс, оставив Эстер на попечение Макси и Гейл. Вскоре после поимки Брауна Расин и Жинетт вернулись в Луизиану, но обе пообещали вернуться весной, чтобы баловать ребенка. По расчетам Би, малыш должен был родиться где-то в конце июня.
Гален вернулся в последнюю неделю ноября. Рэймонд отправился в Амхерстбург проведать свою возлюбленную. Гален и Эстер были так рады видеть друг друга, что начали заниматься любовью во время поездки в карете с железнодорожного вокзала. К тому времени, как они добрались до «Безумия», Эстер была вся мокрая и возбужденная, и Гален не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так сильно хотел женщину. Он внес ее в дом и понес вверх по лестнице. Он как раз добрался до самого верха, когда появилась Макси.
Гален твердо сказал:
— В течение следующих трех дней никто не должен нас беспокоить, если только в доме не начнется пожар или не будет объявлена война.
Макси улыбнулась, увидев счастье, сияющее в глазах Эстер.
— Да, ваше высочество.
Гален добавил, направляясь в свое крыло:
— Это касается и Рэймонда!
Войдя в комнату, Гален захлопнул дверь ногой в ботинке, затем осторожно положил жену на кровать. Он понял, что ему хочется просто взглянуть на нее, насладиться красотой ее лица, изгибом улыбки, блеском в глазах. Ему все еще было трудно поверить, что их ждет долгая жизнь в объятиях друг друга. То, что она любила его, заставляло его сердце петь песни, которых оно никогда не пело, и заставляло его просыпаться каждый день с радостью оттого, что она рядом.
— В чем дело?
— Просто наслаждаюсь твоим видом. Я действительно скучал по тебе.
— Тогда иди сюда и покажи мне, насколько сильно.
Он ухмыльнулся, приподняв бровь.
— Это говорит моя любовница или моя жена?
— И та, и другая, — промурлыкала она.
Гален снял с нее маленькую фетровую шляпку и отложил в сторону.
— Я не уверен, что смогу удовлетворить вас обеих, вы обе ненасытны.
Он наклонился и коснулся губами ее рта.
— Но я очень постараюсь…
И его старания воспламенили Эстер. Он потратил слишком много времени, снимая с нее платье, а затем и шелковое нижнее белье. Он не торопился снимать с нее чулки и подвязки, заставляя ее чувства трепетать от интенсивности его прикосновений. Поцелуями и ласками он показал ей, как сильно скучал по ней, и она бесстыдно ответила ему тем же.
Следующие три дня они провели, поглощенные друг другом. Он кормил ее виноградом, принимал с ней ванну и учил жонглировать. Они в шутку спорили об имени для своего первенца и решили проблему с помощью зажигательной драки подушками. Они играли в шашки, надевали официальные наряды и танцевали под музыку, которую никто, кроме них, не слышал. Они открывали дверь только для того, чтобы принять великолепно приготовленные Макси блюда и принести свежей воды для ванны.
Дни были чудесными, но на третий день Рэймонд громко постучал.
— Уходи! — крикнул Гален с кровати. — Я останусь здесь навсегда.
Рэймонд рассмеялся.
— Черта с два! Я не позволю бизнесу развалиться только для того, чтобы ты мог продолжать играть Ромео. Галено, нам нужно работать. Ты хочешь, чтобы мой будущий племянник родился в богадельне?!
— Это будет племянница, Рэймонд! — крикнула Эстер.
— А вот и нет! — последовал его ответ. — Галено, у тебя время до полудня!
Они восприняли наступившую тишину как знак того, что он ушел.
Гален вздохнул и посмотрел на свою обнаженную жену, сидевшую, скрестив ноги, рядом с ним на кровати.
— Знаешь, он прав. Есть работа, которую нужно сделать.
— Я знаю, но я бы хотела, чтобы мы остались здесь навсегда.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
— До полудня осталось три часа. Как насчет того, чтобы воспользоваться этим моментом по максимуму? Он многозначительно приподнял брови.
Эстер улыбнулась.
— И ты называешь меня ненасытной.
2 декабря 1859 года Джон Браун со спокойным достоинством отправился на виселицу и был повешен. Некоторые на Юге праздновали это событие. Чернокожие аболиционисты назвали этот день Днем мученика. В северных городах по всей Америке многонациональные противники рабства оставили дела, чтобы оплакать его смерть. Предприятия чернокожих были закрыты. В церкви звонили в колокола. Представители расы соблюдали пост и носили черные повязки на рукавах на многочисленных службах и митингах, проводимых в его честь. Эстер и Гален присоединились к чернокожим жителям Детройта на поминальной церемонии во Второй баптистской церкви. Детройтцы приняли резолюцию, в которой Джон Браун был объявлен «нашим временным лидером, чье имя никогда не умрет».
В Нью-Йорке люди собрались в церкви Шайло. В Филадельфии общественные молитвенные собрания проводились как в Шайло, так и в Юнион-баптист. В Кливленде две тысячи представителей обеих рас собрались в Мелодеон-холле, чтобы послушать речи судей, членов законодательного собрания штата Огайо и председательствующего Чарльза Х. Лэнгстона. За пределами зала находилась еще тысяча человек, которые не могли попасть внутрь.
Редактор республиканской газеты «Лоуренс, Канзас» заявил в дневном выпуске: «Смерть ни одного человека в Америке никогда не вызывала такой сенсации».
С приближением Рождества память о смерти Брауна несколько рассеялась. За неделю до праздника Гейл уехала из «Безумия», чтобы провести время со своей семьей в Найлзе. Проводив ее, Эстер и Макси были на кухне и пекли хлеб, когда вошли Гален и Рэймонд. Гален украдкой подошел к Макси, чтобы стащить одно из маленьких пирожных, которые она испекла днем для детского праздника. Когда он потянулся за ним, Макси ударила его ложкой по костяшкам пальцев.
Он вскрикнул:
— Ой! Это было больно. Ты злобная старая карга, ты знаешь об этом?
Макси бросила на него быстрый взгляд.
Он быстро добавил:
— Хотя и красивая, очень красивая.
Она не могла устоять перед ним, ни одна женщина не смогла бы.
— У тебя язык дьявола, ты знаешь это?
Гален поклонился:
— Это одна из моих самых выдающихся черт, не так ли, жена?
Эстер повернулась и шутливо ответила:
— И подтвердить твое и так ужасно завышенное мнение о твоем обаянии? Ну уж нет.
Рэймонд засмеялся.
Гален изобразил обиду.
Макси
