Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада
Путеводной звездой для него стали возмездие и жажда расправы, и благодаря им отправился он в своё последнее путешествие. Обратный путь проделать Свенельду было не суждено — старая предсказательница-вёльва предрекла, что из русских земель младший из ярлов Хордаланна уже не вернётся (2).
Что ж, даже если он и погибнет, то избавление от злодея Инга станет достойной наградой за это. От судьбы не убежишь.
Мрачным взглядом голубых глаз исподлобья обладатель длинных русых волос и такой же бороды рассматривает спящих у скамей или же налегающих на вёсла гребцов и размышляет над тем, чем встретит их вотчина ссыльной княгини Ефанды — матери безраздельно властвующего русскими землями Игоря и старшей сестры Вещего Олега.
От тяжёлых дум Свенельда отвлёк раздавшийся за левым бортом корабля заливистый смех и плеск воды. Несколько из отдыхавших на палубе хирдаманнов тут же наклонились вперёд, свесились торсами через борт и стали показывать на нечто, плавающее с пронырливостью выдры в прохладных водах. Ярлу, полному любопытства, пришлось растолкать воинов, чтобы и самому получше рассмотреть то, что вызвало такое оживление в рядах дружиников.
Над сизыми волнами появилась растрёпанная каштановая голова Ульва. Молодой мужчина, злословя и отплёвываясь, гребок за гребком приближается к кораблю, с которого его, кажется, кто-то выбросил. Только сейчас взгляд предводителя норвежцев цепляется за Йохана, что довольно потирает ладони и по-издевательски корчит рожи пловцу поневоле.
Ощутив на себе взгляд Свенельда, сын Варди поднимает на него глаза с озорными жёлтыми искорками и забавно пожимает плечами:
— Я учу нашего товарища надлежащему поведению. За каждое бранное слово будет отправляться в реку! — использовать ругательства во время похода и впрямь было дурной приметой.
Пока мокрый и недовольный Ульв забирается назад по протянутому ему длинному веслу, Свенельд ухмыляется:
— Гляди в оба, как бы он среди ночи не выбросил и тебя за борт, спящего и беззащитного!
Ульв и Йохан тотчас же сцепляются в дружеской перепалке, махая кулаками на потеху прочим хирдаманнам, и от этого в груди у норвежца разливается тёплое чувство ностальгии. Совсем как в былые времена...
Несмотря на все уговоры и доводы, оба старых друга решили отправиться с ним в последнее плавание. За отнятые Ингом жизни. За разрушенный и преданный огню и мечу Эгерсунн. За жизнь регента Гуды и опустевшие стены медового зала, где более не раздаётся колокольчиками смех её наследника.
Несколько месяцев они бороздили северные моря, чтобы найти этого вероломного негодяя. По портам и рынкам от Британнии до Готланда опрашивали торговцев, разбойников и простой люд, прежде чем узнали, что теперь бастард промышляет наёмничеством вместе со своей армией оборванцев — и очередные слухи привели их в лежащую на востоке Альдейгью (3).
* * * * *
На близлежащие леса спустилась ночь, а вместе с ней окрестности накрыл сплошной пеленой туман, да так, что корабль их шёл по воде наощупь, словно слепец. Пусть Свенельду и доводилось встречаться с непогодой не раз, столь вязкая дымка была для него в новинку. От бывалых мореходов он знал, что где-то рядом с Альдейгьей на Волхове начинаются пороги, и драккарам их не преодолеть: нужно переходить либо на долблёнки (4), либо передвигаться пешком. Коли сейчас они сядут на мель или перевернутся на каменистых падунах, то путь их подойдёт к концу раньше времени.
Густое белое полотно, теперь окутавшее пространство вокруг на несколько вёрст, делало их голоса тише, а фигуры превращало в размытые силуэты. И если Свенельд заметно волновался за судьбу единственного судна с экипажем из шести десятков норвежцев, то Ульв, напротив, был на удивление хладнокровен и сосредоточен.
Мужчина стоял у носа драккара и прижимался грудью к искусно вырезанным чешуям змея, что скалил ясеневые зубы в молочно-белую пустоту.
— Мы прибыли в эти земли с миром, — нахмурился Свенельд, отмечая, что голос его задрожал не то от холода, не от от дурного предчувствия. — Следовало снять драконью голову с носа (5), здешние альвы (6) гневаются...
Пальцы мужчины касаются чешуи на деревянном изваянии с тревогой и страхом.
— Не стоит ли нам убрать её, пока не стало слишком поздно?
— Духи этой реки слабы и трусливы, как и князь, не снискавший себе воинской славы, — отвечает Ульв и делает глубокий вдох. — Они всего лишь боятся нашего корабля, вот и насылают туман. Наши боги сильнее и могущественнее. Этот ветер...
Мужчина снова втягивает широкими ноздрями холодный и влажный воздух.
—...он дует с юга и скоро развеет дымку. К рассвету от хмари и следа не останется благодаря моим молитвам всеотцу Одину!
Несмотря на жизнеутверждающую уверенность товарища, их драккар замедлился настолько, что едва двигался вперёд, вёсельщики застыли на своих скамьях, а ставший вдвое тяжелее от мороси влажный парус они вовсе связали и убрали. Кто-то из команды возбуждённо перешёптывался, кто-то вслух читал заклинания, но львиная доля хирдаманнов лишь напряжённо вслушивалась в окружающую густую тишину: любой недруг сейчас мог подкрасться к ним совершенно незамеченным и застигнуть норвежцев врасплох, будто слепых кутят.
Сильнее закутавшись в плащ, промокший и холодный, Свенельд устраивается на своей лавке и засыпает, сжав длань на рукояти клинка. Верный меч всё там же, в его могучей длани, и внутри сновидения, а следом за норвежцем просачивается туда и дымка.
Вокруг лишь потустороннее безмолвие и белое, клубящееся дымом марево. Пробираясь по туманному ландшафту всё дальше, он прислушивается к далёкому эху военных рожков и звона мечей, что становятся громче и будят в глубине его души доселе неизвестные чувства...
Неужели он погиб? Но где тогда мрачное царство Хель, её подземная морозная держава? Или трубящие эйнхерии и одновременно прекрасные и опасные валькирии, что заберут его душу в Вальхаллу?
Постепенно туман рассеивается, открывая с вершины холма вид на величественный деревянный город, что простирается на семь холмов у полноводной широкой реки. Из дымки поднимаются вверх, пронзая небосвод, высокие крепостные башни, из ворот под которыми выдвигается конное войско, во главе которого... он видит знакомую и одновременно загадочную фигуру верхом на белоснежном жеребце.
Воздух наполняется запахом крови и железа, стонами раненых и воинственными криками — просыпается он от встревоженного гула спутников, который доносится до Свенельда со всех сторон. Одно радует: когда он распахнул веки, туман и правда исчез, сменившись на яркий солнечный свет.
Поросшие сосновым бором высокие берега, уходящая изгибами дальше река — и их корабль, немного накренившийся и выброшенный на влажный песок левым бортом. Напрасно насмехался над альвами этих мест Ульв; они услышали его глумления и сполна отомстили.
Драккар сел на мель.
— Далеко отсюда до Альдейгьи? — морщит лоб и окидывает взором песчаную полосу берега Свенельд, обращаясь к Йохану.
— Думаю, не больше двух десятков вёрст к югу, — бросает в ответ сын опытного корабельщика и морехода. — Но не вижу смысла в том, чтобы спускать корабль на воду и продолжать путь на нём, видишь, там, впереди, начинаются осерёдки (7)? Пойдём на драккаре — снова наскочим на мель.
— Тогда продолжим с тобой и малым отрядом на лодках, — кивает блондин и переключает внимание на второго из товарищей. — Ульв, ты с остальными возьмёшь оружие и припасы, догоните нас пешими.
— Встречаемся у стен Альдейгьи, — хмурится тот и обращается к команде. — Слышали, что нам приказали? Немедленно собираем всё самое необходимое и выдвигаемся вперёд!
* * * * *
Так они и договорились, разделившись на два отряда, и спустя полтора часа дюжина хирдаманнов на трёх челноках преодолела очередную излучину реки; казалось, никогда они ещё не двигались так споро.
Впереди, на высоком отвесном склоне, в месте впадения в Волхов речушки поменьше, возвышается длинный ряд грязно-серых известняковых стен с вертикальными деревянными опорами, часть которых была сожжена и превратилась в обугленный остов былых конструкций, а также пара деревянных башен, тоже затронутых пожаром, но оставшихся лишь с чёрными пятнами гари и копоти на память.
