Патриция Поттер - Молния
В последних словах его прозвучала насмешка.
Лорен бросила на него внимательный взгляд. Она некогда считала Адриана циничным, но Райс Реддинг был просто воплощенным цинизмом.
— Нет, — просто ответила она.
— Что «нет»?
— Я не выйду за него замуж, даже если бы он сделал мне предложение. Но он его не сделает.
— Значит, я ошибался в отношении ваших чувств?
Лорен больше не собиралась лгать.
— Нет, — ответила она. — Вы не ошиблись относительно моих чувств.
— Нет, — сказал он, — я имел в виду его чувства. И, извините, что надоедаю вам, но почему вас беспокоит поместье Риджли, если вы не собираетесь выходить за него замуж?
— Разве это единственное основание для беспокойства?
— Для большинства женщин это было бы единственным основанием.
— Значит, вы так плохо думаете о женщинах?
— Я думаю плохо обо всех, — с улыбкой поправил он.
Лорен сцепила лежавшие на коленях руки. Дело было труднее, чем она предполагала. Самому ему явно дела нет до поместья, а она думала… Она не знала, чего именно она ожидала.
— Почему?
— Почему я плохо думаю обо всех? Думаю, это оттого, что у меня нет оснований думать иначе. Я использую людские слабости, мисс Брэдли. Я знаю их все.
— А у вас самого тоже есть слабости?
— Конечно.
— И каковы же они?
— Чтобы вы могли ими воспользоваться?
Лорен была вынуждена улыбнуться.
— Не думаю, что вы бы это допустили.
— Я мог бы сделать исключение… Вы мне так и не сказали, почему вы проявляете такой интерес к поместью Риджли.
— Это неважно.
— О нет, это важно. Вы меня интересуете, Лорен Брэдли. По всему видно, что вам… скажем так… есть дело до лорда Риджли. И в то же время вы говорите, что у вас нет ни надежды, ни намерений выйти замуж за нашего милого виконта. И вот бы здесь, со мной. Как бы мне ни хотелось усилить мое обаяние еще одной чудесной чертой характера, но увы, я не высокомерный болван. Я всегда предпочитаю точно знать, в какую игру я играю.
Лорен вздохнула. Она не могла больше тянуть.
— Не могу ли я как-либо убедить вас продать Риджли? Продать его сейчас.
Райс повернул к ней свое суровое лицо, и глаза его при этом стали еще темнее.
— Вы только что упомянули азартную игру. Что конкретно вы могли бы поставить на кон?
— Денег у меня немного. Но в Соединенных Штатах у меня есть коттедж.
— И что же я буду делать с коттеджем в Соединенных Штатах? — возразил он.
— Вы можете его продать.
— И сколько же он стоит?
Лорен покачала головой.
— Я точно не знаю. Но вы игрок, — бросила она вызов.
— Но подобно большинству игроков, я хочу знать, что будет ставкой в игре. Что еще?
Вопрос был безжалостным. Лорен не могла ответить «я сама». Она не могла этого произнести. Но она знала, что это было единственным, что у нее осталось. Но, вероятно, она ему не понадобится. Она определенно не является красавицей в отличие от большинства женщин, которых она встретила у леди Каролины.
— Вы сами?
Райс прочел ее мысли, ее тайные мысли. Она тяжело вздохнула. Когда она представила, что кто-то другой, не Дцриан, касается ее тела, она почувствовала, что в ней что-то умерло. Она догадалась, что эта мысль отразилась на ее лице, потому что его лицо посуровело, оно стало даже жестоким.
— Да, — неожиданно дерзко ответила она.
Сейчас ничто не имело значения, кроме Адриана.
— Вы бы согласились стать моей любовницей… столько, сколько я потребую?
Потребую. Даже не «захочу». Никакой нежности. Просто сделка. Но она могла выиграть. Она должна была выиграть. Она часто выигрывала у Адриана, и он говорил, что у нее талант карточного игрока. Талант и удача.
Адриан. Я отняла у тебя Риджли.
Сейчас он уже получил бы Риджли. Он лишился Риджли из-за нее. С того времени, как он попал в плен, прошло больше месяца. За это время он мог бы совершить по крайней мере три рейса. Это было бы более чем достаточно для того, чтобы заплатить предложенную Реддингом цену. Теперь она настолько разбиралась в делах, чтобы это понять.
— Если я выиграю, вы продадите поместье Адриану?
— За цену, которую он мне предложил несколько дней назад, — согласился Райс. — А если выиграю я, вы станете моей любовницей, — подчеркнул он. И добавил, расщедрившись: — И я все равно продам ему Риджли.
Некоторые сомнения Лорен развеялись, хотя боль осталась. Она медленно кивнула.
— Но Адриан никогда не узнает об этой игре, и я имею право выбрать вид игры.
Уголки его губ слегка приподнялись.
— Согласен.
Лорен чувствовала, что у нее перехватывает дыхание, а сердце превращается в камень. Сделка была заключена.
— Когда?
— Завтра, — ответил он. — Я сделаю необходимые приготовления.
Она молча кивнула.
— Чуточку больше энтузиазма, моя дорогая, — сказал он. — Или я подумаю, что заключил невыгодную сделку.
Лорен пыталась улыбнуться, но она знала, что ее улыбка похожа на гримасу. Райс же улыбался как дьявол, заполучивший душу праведника.
Лорен продолжала поглядывать на дневник Мелиссы, но читать его было невыносимо. Там оставалось еще несколько страниц, которые можно было разобрать… несколько страниц до смерти Мелиссы. Говорят, она погибла от руки дезертиров. Лорен задумалась, знает ли кто-нибудь о том, как умерла Мелисса. Может быть, в дневнике есть ключ к этой тайне. У нее все еще было ощущение, что Мелисса направляла ее путь к дневнику, хотя Лорен и не понимала, почему.
Но сейчас ее собственное горе было слишком велико. В этот момент она была не в состоянии разделить чужое горе. Вместо этого она положила руку на дневник, словно он был ее дорогим единственным другом, который сейчас мог дать ей силы сделать то, что она собиралась сделать.
Лорен выглянула в окно. Лондонские улицы все еще были оживлены. Катили коляски. Свет газовых фонарей казался более тусклым из-за вздымавшейся пыли. Звезды, столь яркие и многочисленные над морем, здесь казались редкими и блеклыми. Адриан в этот момент был в море, на ходовых испытаниях нового корабля. Он собирался вновь оседлать молнию. Лорен крепко стиснула зубы, борясь с переполнявшим ее желанием. Желанием стоять рядом с ним, желанием вновь ощутить тепло его тела, почувствовать чудесный запах мыла и лаврового рома. При мысли о его теле ее собственное тело начинало пульсировать. Но теперь со всем этим было покончено.
Если для нее вообще когда-либо была надежда, то завтра эта надежда умрет.
Но она даст ему то, чего он хочет больше всего на свете. А это самое главное.
