Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение
— Надо рассказать обо всем его матери, — предложил кто-то из молчаливо насупившейся толпы.
— Я сам зайду к госпоже Бэйтмен, как только закроюсь. А сейчас, джентльмены, кому еще пива?
Было уже слишком поздно, когда последний подвыпивший посетитель покинул гостеприимную таверну. Рассудив, что утро вечера мудренее, а ночью — бегай не бегай, все равно ничего не сделаешь, хозяин таверны пошел прямиком к себе домой, а к Эстер зашел лишь утром. Стук в дверь раздался, когда она завтракала.
Новость, которую принес хозяин таверны, ошеломила Эстер.
— Где Уильям сейчас?
— Должно быть, в казармах. Я думаю, рекрутов понагнали достаточно. Они ведь обычно все вместе: и те, кто сам вербовался, и такие, как Уильям. Может, их даже уже на плац загнали. Кто знает?
Как только хозяин таверны ушел, Эстер в чем была выскочила на улицу и без пальто, в легком платьице, побежала к дому номер восемьдесят пять. Джосс открыл не сразу и увидев Эстер, удивленно подумал, с чего бы это она примчалась так рано, да еще в воскресенье.
— Седлай коня, скачи скоренько к Джеймсу Эшдейлу, — с порога бросила Эстер. — Прошлой ночью Уильяма обманом заставили принять королевский шиллинг. Теперь только Джеймс может помочь.
Из соседнего дома выскочил взлохмаченный Питер. Он увидел мать из окна своей спальни. Услышав, что произошло, Питер бросился к двери, крикнув на ходу:
— Я к солдатам. Попробую повидаться с Уильямом.
— Подожди, я с тобой, — крикнула ему вдогонку Эстер и поспешила вслед за ним к выходу.
Элис едва успела набросить ей на плечи свое пальто. На повороте их нагнал Джосс верхом на резвой, серой в яблоках кобыле. Он шел бодрым галопом и на скаку махнул им рукой. Когда Эстер и Питер добрались наконец до гарнизона, у ворот воинской части уже толпились родители молодых парней, которых, как и Уильяма, заманили прошлой ночью в ловушку. Свидания никому не разрешили. Через ограду виден был плац, по которому взад-вперед гоняли каких-то новобранцев, но с такого расстояния трудно было определить, был ли среди них Уильям. Ничего не оставалось, как вернуться домой и ждать вестей от Джеймса.
Вскоре вернулся запыхавшийся Джосс. На поводу он держал еще одну лошадь.
— Джеймс сейчас у старшего офицера. Будем надеяться, что все обойдется.
По выражению лица Джеймса Эстер сразу поняла, что случилось самое худшее.
— Я сделал все, что было в моих силах, но… Уильям получил шиллинг в присутствии свидетелей и без какого бы то ни было принуждения. Теперь они имеют полное право на все двадцать лет загнать его куда угодно.
Эстер ничего не понимала: ее мальчика… ее Уильяма… мысли путались, издалека, словно из глубины колодца, бесцветные и слабые доносились голоса.
— Вы его видели? — это Питера и дальше, чей же дальше — а, это голос Джеймса:
— Да, я его видел. Он очень расстроился. Говорит только о загубленной карьере, о том, что уже никогда не сможет стать ювелиром, и прочее и прочее… О да, чуть не забыл. Уильям просил передать, что в рощице привязана лошадь, он брал ее в конюшне, около мастерской Ричарда. Так вот, он просил Питера вернуть лошадь.
Эстер вдруг вздрогнула, словно только очнулась, и спросила подавленно:
— Когда я могу его увидеть?
— Боюсь, никогда. С самого первого дня рекруты попадают в строй, и у них нет никаких поблажек. Единственный случай может представиться через полтора месяца, когда они маршем выйдут из этих ворот.
Эстер медленно поднялась со стула, будто стоя ей было проще принять любой удар судьбы:
— Куда их пошлют?
Джеймс осторожно взял ее за руку и тихонько пожал. Взгляд его был полон сочувствия.
— Уильям и его новые товарищи будут служить в полку, расквартированном в американских колониях. Недавно там были волнения, и в связи с этим в Америку срочно отправляются подкрепления. Уильям попал под дополнительный набор.
— Мой бедный Уильям, — прошептала Эстер. Впервые в жизни ее сыну пришлось на собственной шкуре испытать, к чему может привести собственное безрассудство. Но за этот урок ему дорого пришлось заплатить, пожалуй, даже слишком дорого. Словно судьба, давно уже приготовив возмездие, оберегала Уильяма до поры. Но вот пробил час, суровый рок расставил силки, и Уильям попался, теперь уж навсегда.
— Он не сказал, зачем приехал домой, почему, никому не сказав ни слова, пошел в таверну?
— Ему хотелось напиться, — Джеймс помолчал. — Он просил тебе кое-что передать. Тебе лично.
— Хорошо, пойдем в другую комнату, — Эстер, попросив всех пока не расходиться, взяла Джеймса под руку и повела в кабинет.
— Что? Что он просил передать? — встревоженно спросила Эстер, когда они остались одни.
— Он просил, чтобы ты рассказала Саре Торн о том, что произошло.
— Саре Торн? — удивилась Эстер. — Да он же едва знаком с ней, — сказала она и тут же спохватилась, вспомнив, как изменился Уильям за последнее время, и как она сама раньше объясняла эту перемену в нем. Вот, кажется, и начала складываться полная картина происходящего. Уильям не зря появился в тот вечер в таверне. Это из-за Сары он напился. Неважно, с радости или с горя — могло быть и то, и другое. Сара для Уильяма — лакомый кусочек уже по той простой причине, что он, сорвиголова, находил удовольствие, ухаживая за девушкой, которую так опекают и не отпускают ни на шаг. Конечно, козни Торнов, тайные встречи — романтика…
— Уильям забыл, наверное, что он здесь человек известный, все знают о его проделках. Теперь только о нем и будут говорить на каждом углу. К тому же сегодня воскресенье, народ специально собирается поговорить. Я думаю, Сара в любом случае узнает новость раньше, чем я успею сказать ей об этом.
Эстер, как всегда, была права. В то же утро после собрания евангелистов Сара вдруг услышала имя Уильяма и, осторожно протолкавшись поближе, узнала ужасающие подробности. Комната поплыла перед глазами, и Сара провалилась в черную бездну. Никто, кроме опекунов, даже не подозревал об истинных причинах, вызвавших глубокий обморок. Гадали, досужили, но в памяти осталось лишь то, с какой заботливой поспешностью Торны увезли племянницу домой.
Эстер много думала о Саре. Ей хотелось знать, как долго и где встречался с Сарой Уильям. Может, в доме у кого-нибудь из общих друзей? Биверы отпадают, они давно уехали. Мать Элизабет не могла жить в доме, где все напоминало ей о дочери. Кроме Биверов, никто не приходил на ум. Эстер всегда недолюбливала Сару, считала ее странной девушкой — себе на уме. Было что-то зловещее во взгляде ее бездонных темных глаз, горевших на личике, обрамленном удивительными светло-русыми волосами. Без сомнения, Уильям и Сара не подходили друг другу. Эстер чувствовала, что их союз не привел бы ни к чему хорошему. Предчувствия никогда не обманывали Эстер. В этой связи было что-то порочное, предвещавшее беду, и поэтому трудно было не испытать облегчения от того, что судьбе угодно было разъединить Уильяма и Сару Торн. Оставалось только жалеть, что их разлука так дорого обошлась Уильяму. Но тут уж ничего не поделаешь.
